Антонову трясло от злости. В бешенстве она сбросила со стола учебники и тетради, потопталась по ним, вымещая злость, и, наконец, упала спиной на постель, раскинув руки и ноги и бессмысленно глядя в потолок. Этот потолок — предел? Её предел?
Где-то зазвонил телефон. Вскочив, Алеся заозиралась по сторонам в поисках источника звука. Мобильник нашёлся под грудой чистой одежды, которую она так и не убрала с кресла, куда её после стирки обычно складывала Татьяна.
— Да? — девушка ответила, не взглянув на дисплей.
— Привет. Соскучилась?
— Не представляешь, как вовремя ты позвонил! — Антонова усмехнулась и обернулась к большому зеркалу. — Где ты? Я приеду.
— Дома.
— Один?
— Нам не помешают.
— Скоро буду.
— Жду.
Алеся бросила телефон на кровать, подошла к шкафу, распахнула дверцы и задумчиво уставилась на вешалки. Извечный вопрос… А стоит ли думать о том, что надеть, когда заранее знаешь, что долго эта одежда на тебе не задержится?
Она сказала родителям, что едет к подруге. Как обычно. Снова ложь.
Такси, знакомая дорога, знакомый дом, лифт, в котором её губы безжалостно терзали много раз, дверь, узнаваемая из тысячи подобных ей, звонок, трель которого первое время била по ушам как набат, щелчок замка, один шаг и крепкие руки, сжимающие до боли, — так привычно, что даже смешно.
— Ты долго, — тихий укоризненный шёпот в висок и мягкое прикосновение губ.
— Таксист явно никуда не торопился. Мы одни?
— Да.
— Отлично, — Антонова приподнялась на носках и, вцепившись пальцами в широкие плечи, потянулась за поцелуем. Долгий, горячий, жадный, влажный, пустой — один из сотни поцелуев, похожих друг на друга, будто сделанных под копирку. — В спальню, — оторвавшись от чужого рта, просипела девушка. — Хочу тебя. Сейчас же.
— Тогда, может, прямо здесь? — тихий смешок ударил по нервам.
— Нет. Хочу в постели.
— Как пожелаешь.
— Я отблагодарю тебя за послушание, обещаю.
— Всё будет так, пока ты не надоешь мне.
— Я всегда помню об этом, — Алеся улыбнулась.
Никчёмный идиот. Самовлюблённый болван. Один из. Жалкая пародия. Замена.
Секс — что это? Набор движений и звуков, встроенный в человека стандартной программой. Наслаждение — иллюзия. Сожаление — реальность.
Ветерок из открытого окна приятно холодил её кожу, но широкие ладони, оглаживающие обнажённое тело в попытках возбудить, лишали удовольствия прохлады. Короткие вздохи, чередующиеся с томными стонами, чтобы всё скорее началось и ещё быстрее закончилось, были выработаны до автоматизма, как и остальные составляющие стандартного набора. Толчки, не приносящие ничего, кроме раздражения, пыхтение в ухо, доводящее до бешенства, запах латекса и пота, разъедающий слизистую оболочку в носу, тянущая боль в связках — цена за пару часов покоя от мыслей, насилующих мозг. Мучить тело ради спасения разума — привычка. Сколько ещё у неё привычек? Много. Одна из них — это долгожданная сигарета после того, как с неё скатится тяжёлое мокрое тело.
— Ты всё ещё не надоела мне, — клуб дыма вышел из приоткрытого рта и устремился к потолку.
— Знаю, — Алеся вытащила из протянутой ей пачки сигарету, придвинулась к огоньку зажигалки, чиркнувшей в крепких пальцах, и снова откинулась на подушку, прикрыв глаза на мгновение в знак благодарности за неуместное ухаживание.
— Останешься?
— Нет.
— Как всегда.
— Ты чем-то недоволен?
— А если да?
— Плевать.
— Шучу. Меня всё устраивает. Не люблю прилипал.
— В курсе.
— Ты сменила духи. Почему?
— Те, что ты подарил, закончились.
— Врёшь.
— Вру.
— Плевать, да?
— Несомненно.
— Надеюсь, тебя уже не будет, когда я вернусь из душа.
— Конечно. Я заеду через пару дней.
— Окей.
— Никит?
— М?
— Спасибо.
========== Глава 3 ==========
Янис занял столик в тёмном углу небольшого ресторанчика и взглянул на часы: интересно, сколько ему придётся ждать? Встреча была назначена столь неожиданно, что у него не было времени на раздумья. Хотя разве его кто-то спрашивал? Это больше походило на приказ явиться без права на отказ. Почему он пришёл сюда минута в минуту? Потому что с такими людьми не спорят.
Стрелки часов отсчитали уже полчаса, принесённый симпатичной официанткой кофе остыл и потерял вкус, а Адомайтис продолжал смотреть на узкий проём, ведущий в уединённый закуток, в котором он томился в ожидании.
— Привет.
— Господин Костенко, — Янис поднялся и протянул руку подошедшему мужчине.
— Давай без этого, — Леонид поморщился и ответил на рукопожатие. — Меня тошнит от господинов, сэров и прочей ерунды из уст знакомых.
— Прости, привычка, — улыбнувшись, Адомайтис опустился на стул и кивком предложил опоздавшему присоединиться. — О чём ты хотел поговорить?
— Сначала кофе, — Лёня вытянул ноги под столом и откинулся на спинку стула.
— Конечно. Два кофе! — Янис жестом остановил спешившую к ним официантку. — Я заинтригован, — он перевёл взгляд на сидящего напротив мужчину.
— Да неужели? Тебе не идёт роль недоумка. Не нужно играть со мной. Не люблю, — Костенко криво усмехнулся и замолчал. Он не проронил ни слова, пока официантка не принесла кофе и безмолвно не удалилась. Лишь сделав несколько глотков из маленькой белоснежной чашки, он продолжил: — Как думаешь, какая новость сегодня стала сенсацией в желтухе?
— Я не читаю такое.
— А ты прочти! — Леонид вынул из портфеля газету и небрежно кинул её перед Адомайтисом. — Обложка яркая, да?
— «Разбитое сердце известного продюсера молит о пощаде», — прошептал Янис название заголовка, под которым было фото, сделанное в те времена, когда он был счастлив. Они были счастливы. Так казалось тогда. С бумаги плохого качества на него смотрел он сам, улыбающийся и обнимающий за талию Женю. Снимок был сделан на какой-то премии.
— Нравится? А ты статью прочти. Я рыдал, — Лёня театрально закатил глаза.
— Из достоверных источников нам стало известно, — начал вслух мужчина и осёкся. То, что было написано дальше, слилось в грязное пятно. В голове всплыла картинка вчерашнего вечера. Нашёлся кто-то с длинным языком, растрепавший журналистам о встрече Яниса с бывшей невестой на закрытой вечеринке. — Твою мать.
— Фу, как не интеллигентно! — Костенко хохотнул, но смешок был скорее злым. — Понравилось?
— Я не думал…
— Я заметил!
— Прости.
— Я больше кого-либо хотел этой свадьбы, но сейчас прошу тебя оставить всё как есть. Вчерашний вечер стал ошибкой…
— Или это судьба! — перебил Адомайтис.
— Нет, — Леонид покачал головой. — Она счастлива, понимаешь? Без тебя. Что бы ты ни говорил и ни делал, она не вернётся. Это лишь принесёт боль вам обоим.
— Предлагаешь страдать в одиночестве?
— Ты уже пережил это. Пройдёт ещё немного времени, и ты будешь вспоминать её спокойно, с улыбкой и теплотой.
— Я и сейчас так думаю о ней.
— Но тебе больно.
— Ты когда-нибудь любил? — Янис скомкал газету и чуть подался вперёд.
— Нет, но я очень наблюдательный.
— Я ничего не делал, но вчера…
— Вчера осталось во вчера! — Лёня сузил глаза. — Случайность, каких в будущем может быть ещё много. Это ничего не меняет и ничего не значит. Отпусти её. Сделай это ради себя самого. Живи.
— А ты бы смог?
— Ради себя? Естественно. Я люблю жизнь. Мне слишком мало просто существовать. Это скучно.
— Никогда прежде я не встречал таких людей, как ты.
— Знаю. Не ты первый говоришь такое.
— Тебе не страшно остаться одному навсегда?
— Я не один, — Костенко впервые искренне улыбнулся. — Я живу. По-настоящему живу. Живу так, как хочу. Мне не нужен для этого кто-то один. Мне всегда будет мало.