Родион подождал, пока она зайдет в хату. Проворно выбрался из скирды, прикрыл лаз донником.
Пес высунул морду, сердито взлаял.
- Кудлай, лежать!
Кудлай просительно посмотрел, однако не решился ослушаться.
- Лежать, Кудлаша! - ласково повторил Родион. - Я принесу тебе пирога.
Родион разулся на веранде, вошел в большую комнату. В ней можно было бы кататься на велосипеде, не будь тут стоек, подпирающих усталые сволока, тяжелого деревянного дивана, высокого поставца для посуды и длинного обеденного стола. Эту мебель сделал сам дед Матвей еще в молодые годы. В комнате много места занимала печь - живая, добрая душа старой хаты.
Печь была на удивление всем сельчанам. Ее сложил лет сорок назад Антон Петрович, сельский печник. Он немало поморочил себе голову, стараясь удовлетворить прихоти молодой, а уже тогда многодетной хозяйки Акулины, очень требовательной, но и щедрой на магарычи; зато и печь вышла единственной в своем роде на все село: в ней можно одновременно выпекать пышные буханки и пироги с потрошками, жарить гуся с яблоками, варить кисель с курагой, выпаривать каймак…
Дед Матвей иногда подтрунивал над бабкой Акулиной, называя печь «агрегатом». И в самом деле, нужно быть, по крайней мере, кочегаром большого парохода, чтобы заставить исправно работать такую печь. Она имела столько всяких вьюшек, задвижек, заслонок и поддувал, что никто, кроме бабки Акулины, не мог толком разобраться в их назначении.
Старая хозяйка обожала свою печь: разрисовывала узорами, украшала цветастыми занавесками и не позволяла при ней свистеть, ссориться и вообще произносить черные слова. «Ей это не по душе», «Она рассердится, не будет слушаться», - говорила бабка.
Что- то прошептав про себя и мелко перекрестившись, Акулина Кондратьевна вынула пирог из духовки.
- С чем будешь есть пирог, - спросила она Родиона, - с медом или со сметаной?
Пирог вышел пышным, высоким, с виду легким. Его узкие отдушины, пробитые ножом, были окружены глазированными кружевами спекшегося яблочного сока. Родион повел носом, уловив запахи лета, как в скирде сена, ответил:
- И со сметаной, и с медом, бабаня!
- Ишь, пан-барин какой!
- А тебе жалко, что ли? - вмешался дед.
- Мне не жалко. Я б ему и с чем-нибудь еще третьим подала, если б он слушался меня да учился получше…
- Бабаня, сегодня воскресенье, мне тоже отдых по закону положен, - вставил Родион, нетерпеливо следя за дедом, разрезавшим пирог, из отдушин которого, пузырясь, вытекал парующий розовый сок.
- Воскресенье для тех, кто в будни работает… Стал прятаться… Уроки из-под палки учит, - ворчала бабка Акулина, но миски с медом и со сметаной на стол поставила. - Под носом уже всходит, а в голове еще не посеяно.
Дед подмигнул внуку.
- Хозяйка, слышь, твой агрегат чад пустил.
- С чего она так расстроилась? - обеспокоилась Акулина Кондратьевна. - Мария, отрегулируй тягу.
Мать растерянно топталась перед «агрегатом»:
- Какую тут задвижку открывать?… Какое поддувало закрыть?
- Ох, Маша, тринадцать лет ты у меня в невестках, а все я тебя никак не обучу!… Недаром люди говорят: чего в девке нет, того ей не втолкуешь. - Бабка Акулина начала двигать заслонками, задвижками и дверцами поддувал. - Все тут просто. Вот эту заслонку открыть, а эту поддувалу прикрыть - значит, дух пустить на пироги сверху, чтоб корочка подрумянилась. А эту задвижку сантиметра на два продвинуть - каймак прижарить… А если вот так сделать - то гуся притомить, чтоб соку набрал…
Дед, поглядывая на бабку, посмеивался. Родион увлекся пирогом. Сметана впитывалась румяной коркой, распаренными дольками яблок, мед плавился, стекал по пальцам золотыми тянучками - некогда было Родиону зевать и отвлекаться! Посапывая от наслаждения, он приканчивал третий кусок пирога, когда пришел отец с тяжелой хозяйственной сумкой и стал выставлять из нее трехлитровые баллоны с самогоном, запечатанные жестяными крышками.
- Зачем столько, Андрей? - сердито спросил дед Матвей. - Уж если задумал праздновать входины, мог бы водки или вина купить.
- Самогон почти даром достался, а на водку да вино у меня денег нет. Сам знаешь, в дом все вогнал… А гости под хорошую закуску и самогон выдуют.
В едкой усмешке топорща седые стриженые усы, дед Матвей присматривался к сыну.
Родион давно приметил: когда дед Матвей гневался, то пристально вглядывался в человека и начинал задавать вопросы.
- Почти даром, говоришь?! А не часто ли ты стал… даром его доставать? Чем расчитуешься?
- Да не волнуйся ты, ничем я не рассчитывался! - с досадой оказал отец. - Это Дядя из бракованных конфет наварил, мне выделил.
- Выделил, говоришь?… Дядя?… Да ну?! Он тебе «почти даром» дулю с маком выделит! Его «почти даром» тебе дорого обойдется.