Отец:
— И вам не хворать.
Незнакомец:
— Майор Дмитрий Смирнов. Будем знакомы.
Отец:
— Будем.
Незнакомец, который Дмитрий:
— Пройти разрешите? Есть разговор.
Отец:
— Проходите. Чем обязан?
Дмитрий:
— Сразу по делу, я не привык ходить вокруг, да около. Вы Рузанова обвиняете. Напрасно. Бандитов надо обвинять, они все это затеяли. Кучинский требовал в виде выкупа за Катерину программу, которую Кирилл с Мишей разработали. А Сташевская, подельница Кучинского, хотела отомстить Мише за, скажем так, неразделенные чувства. Вот их надо винить. А Кирилл и Миша сделали в той ситуации все, что смогли, чтобы спасти девушек. Это я, спецом, тормознул захват. Не освобождали мы девчонок, пока не дождались Сташевскую. Нам ее нужно было взять с поличным. Так что еще и меня вините. Но, все живы, слава Богу. А это главное. Это все, что я хотел сказать. Извините, что побеспокоил. Можете не провожать. Выход сам найду.
Я, недолго думая, мчусь к входной двери, когда слышу торопливые шаги гостя.
— Стойте, — кричу я, догоняя Дмитрия, — не уходите! Спасибо вам! Спасибо, что вытащили нас из того дома!
Мужчина поворачивается ко мне с доброй улыбкой и веселыми искорками в глазах.
— Так вот вы какая, Екатерина Андреевна! — удивляется он. — Приятно познакомиться. Я — Дмитрий.
— Катя.
Мы пожимаем друг другу руки, когда я рассматриваю своего спасителя. Среднего роста, крепкий мужчина лет тридцати пяти, темные коротко стриженные волосы и улыбка с ямочками на щеках. Симпатичный.
Краем глаза вижу отца, подпирающего дверной косяк в гостиной. Стоит, молчит, на нас смотрит.
— Вы, молодец, Катя. Не ожидал, честное слово! Как вы со Светой тех двоих уложили-то! А? Они рассказывали о ваших подвигах, а мы все диву давались, — смеется он. — Одного амбала обездвижили, второго разоружили — ну прям коммандос! Мои бойцы вам привет передавали, гордятся вами. А я хоть завтра вас со Светланой в свою бригаду возьму — нам такие смелые боевые девушки нужны.
Понимаю, что шутит он, но чувствую, как мои щеки краснеют от смущения, а ком в горле не дает произнести ни слова. Не хватало еще разреветься тут такой боевой и смелой…
Но ответить все равно не успеваю — снова стук в дверь. Папа отлипает от косяка и идет открывать. В прихожую гуськом заходят Пашка, Света, Миша и Кирилл. Я смаргиваю пару раз — не привиделось ли мне? Но нет, все тут, прям в полном составе.
— Ой, сколько гостей у нас сегодня! — восклицает мама, входя в прихожую. — Проходите, проходите. Андрюша, давай, в гостиной стол раскладывай — ужинать будем.
С удивлением смотрю, как папа пожимает руки Мише и Кириллу, даже улыбается чуток.
— Дмитрий, вы тоже проходите. Посидите с нами, — обращается он к первому гостю.
— Тетя Катя, мы за вас испугались! — бросается ко мне Пашка и обнимает за талию — выше не дотягивается.
— Все хорошо, Пашка, — успокаиваю я его и, поглаживая мальчонку по белокурой копне волос, всматриваюсь в Кирилла.
Выглядит он уставшим и, действительно, похудевшим как-то. Но смотрит на меня нежно и чуть улыбается. Сейчас мне хотелось бы броситься к нему на шею, поцеловать… но тут такая толпа народу собралась… не комильфо, как-то…
Миша ловит наши с Кириллом гляделки и виновато объясняет:
— Катюш, извини, что вот так ввалились без предупреждения, но просто уже не выдержали, хотели тебя увидеть и разрулить эту всю бодягу… с твоим домашним арестом.
— Домашний арест отменяется, — громыхает голос папы из гостиной.
Я закатываю глаза, мол «наконец-то», а потом оказываюсь в объятиях Светы, потом Миши и…, наконец, Кирилла.
— Котенок мой маленький, солнце мое золотистое, — шепчет он мне в ухо, бережно прижимая к себе. — Прости, я уехал из больницы, — нежный поцелуй в щеку, — твой папа…
— Я знаю, — целую я его в ответ.
Попытку повиснуть у него на шее пришлось отменить, поскольку, поднимая руки, чувствую боль в боку, бледнею и морщусь.
— Тише, тише, Котенок, не надо резких движений, — его руки аккуратно поглаживают мои плечи. — Все интимные захваты оставим на тот счастливый день, когда ты поправишься.
— То есть на твои страстные нападения, в ближайшее время, я могу не рассчитывать? — обиженно надуваю губы с хитрым выражением лица.
— Наоборот! Как раз можешь рассчитывать. Причем я использую всю свою неутомимую фантазию в доставлении тебе удовольствий.
Я испуганно оглядываюсь вокруг, надеясь, что никто нас не слышит. К моему облегчению, все уже переместились в гостиную, откуда доносится шум сервируемого к ужину стола, голос мамы и Пашки, который требует, чтобы ему тоже доверили часть работы, ведь он уже почти взрослый.
— Ой, Катюш, подожди минуту, я кое-что из машины заберу, — спохватывается, оживший в моих объятиях, Котяра и скрывается за дверью.
А я прохожу в гостиную и умиленно наблюдаю картину: все, включая гостей, и даже мелкого Пашку, расставляют на столе столовые приборы, посуду, салатницы и блюда, приготовленные мамой. Я улыбаюсь, ловя себя на мысли, что все страхи и сомнения куда-то улетучились, снова легко на сердце, ведь все мои родные люди здесь, со мной, не бросили меня. Красота! Идиллия. О чем еще можно мечтать?
Ответ на этот вопрос не заставил себя долго ждать. Когда стол был накрыт, все расселись по местам, а Кирилл с двумя букетами цветов возник в дверном проеме, все уставились на него.
— Это вам, — протягивает он один букет маме, которая радостно принимает подарок. — А это, — продолжает Кирилл, протягивая мне второй букет, — моей прекрасной невесте. Катюша, милая, это событие должно было произойти во Флоренции, как планировал я, под ласковым солнцем Италии, в самом романтичном месте Мира, но… обстоятельства таки привели нас, как ты хотела, в Нижние Казюки… хм, придется мне смириться с иронией судьбы… но уже никто и ничто меня не остановит.
— Это поселок Ратомка, — поправляю я своего жениха и смеюсь, потому что выглядит он сейчас, как мальчишка, даже краснеет немного.
— Судьбоносное название, — соглашается он и незамедлительно продолжает. — Милая, любимая моя, Катюша, — в его руке появляется красная бархатная коробочка, — выходи за меня замуж. Обещаю, буду самым лучшим в Мире мужем!
Я стою, хлопаю глазами. Туплю, видимо. Нет, ну я как бы подозревала, что возможно, буду позвана замуж, но… все равно, это как-то неожиданно… А-а-а, быстро соображаем, чем это мне грозит, ведь все уставились на меня и ждут ответ. Ага, так-так, ясно.
— Мой ответ «да», но при некоторых условиях, — деловито сообщаю я, хотя все внутри у меня ликует и безудержная радость вот-вот вырвется наружу в виде писка и восторженного подпрыгивания.
— Любой каприз, Конфетка моя, — с готовностью отвечает Кирилл и вопросительно поднимает бровь.
— Первое: мы все-таки во Флоренцию поедем — хочу посмотреть работы итальянских художников эпохи Возрождения, а второе: я НЕ буду домохозяйкой, даже не мечтай!
Кирилл невозмутимо достает колечко из коробочки, надевает мне на палец, целует руку и сообщает:
— Принимается!
Эпилог
Меня опять вызвали в школу. Ну что ты будешь делать с этим охламоном! Договаривались же с малым, что он будет вести себя прилично. И тут опять! Хотя, я его понимаю, у ребенка моего обостренное чувство справедливости, вот он и ввязывается в драки. А то, что уже год, как занимается дзюдо, позволяет ему знатно навалять своим противникам.
Приготовившись к неизбежному «обвинительному процессу», шагаю по коридору школы в кабинет директора. На этот раз позвонила преподавательница танцев. И вот вопрос: «Мой балбес уже и танцорам навалял? Интересно даже, за что?» Я ведь каждый раз выслушиваю его объяснения, и даже согласен в большинстве случаев, что дрался он «за дело». Но танцоры? Они же мирные и совсем не хулиганистые. Господи, дай мне сил вырастить этого оболтуса человеком!
Тяжко вздохнув, открываю дверь приемной и секретарша приглашает меня войти в кабинет директора школы. Картина не из приятных: мой сын стоит, виновато опустив голову, рядом красивая стройная женщина, видимо, преподаватель танцев, во главе стола сидит усатый директор.