Еще один ледяной глоток пива. Уже лучше… опять же телу… В сознании же пружина злости накручивается с новой силой.
Стук в дверь. Не глядя бросаю: «Войдите». Заходит дежурная горничная забрать посуду. Я не смотрю на нее. Никогда не смотрю с интересом на обслугу, потому что у нас с Мишей табу — не трахать подчиненных.
— Могу я предложить Вам что-нибудь еще? — голосок-колокольчик.
Я поднимаю усталый взгляд. Девица с милой улыбкой застывает, склонившись над столиком, попа отставлена в положение «боевая готовность № 1», сиськи вот-вот вывалятся из блузки.
«Вот они какие, все до одной, ради денег и дорогих подарков, готовы лечь под тебя, несмотря на то, что видишь ты ее первый раз в жизни. А эта еще и за повышение зарплаты, наверное», — гнусавит гаденький, пропитанный алкоголем, голос внутри моего обозленного сознания.
— Пошла вон! — рявкаю так, что Король-Лев, услышав мой рев, поджал бы хвост и незамедлительно скрылся бы в зарослях.
Девица быстро исчезает из комнаты.
Бабы — ЗЛО и все как одна шлюхи! Они на нас, на мужиков, бочки катят, мол «раньше были сильные и смелые, заботливые и добропорядочные, а сейчас хилые, подлые и развращенные». А сами что? Сами, вырядятся, как куклы, губы населиконят и готовы отсасывать за блестяшки, даже у стариков. Где нормальные девушки? Где симпатичные, добрые, честные, стеснительные и скромные? Куда они исчезли? Не видел ни одной. Нету их больше в природе. Вымерли все. Остались только такие, как Алина…
Еще глоток пива. Телу уже намного лучше…
Но Алинин образ с новой силой начинает бить об стенки мозговых полушарий. Только она могла беспрепятственно болтаться по всем кабинетам моего офиса, делая глуповато-умиленную мордашку. Да никто и ни за что бы не подумал, что она там шляется не просто так, от скуки. Я сам ей говорил: «Пойди погуляй, пока я занят», только бы она не стояла над душой и не ныла: «К-и-и-ир, мне ску-у-у-учно, поехали уже в клу-у-уб… Ки-и-и-р, тоска смертная с ва-а-а-ми… Ты обещал заехать в офис на пять минут, а прошло уже три-и-и-идцать…»
Теперь я понимаю, что это была беспроигрышная тактика с ее стороны.
Еще глоток … чувствую легкое опьянение… телу очень хорошо… Надо еще пива.
Поднимаюсь, подхожу к холодильнику, беру еще одну жестянку и возвращаюсь в свое мягкое удобное кресло. Несмотря на комфорт, чувствую дикую усталость. Может быть попробовать поспать?
Снова стук в дверь.
— Открыто, — говорю спокойно.
Наверное, Миша пришел. Хотя видеть его сейчас не хотел бы. Это впервые за все время нашей дружбы. Не хочу искать себе оправдания и выгораживать себя не хочу. А «прости» я уже ему говорил и он слышал.
В комнату вваливается лицо кавказской национальности по имени Ахмед:
— Кирилл-джан! Да прибудет с тобой Милость Всевышнего!
— Иди нахрен, Мухтар! Не нужны мне твои мандарины. Деньгами долг будешь отдавать. Неделя осталась. Если не отдашь — с голым задом отправлю тебя в твою мандариновую рощу.
— Э-э-э-э… Зачем ругаешься, дорогой.
За Ахмедом в дверях показывается его верный пес — здоровенный бугай, тоже кавказец, физиономией напоминающий орка из фильма «Варкрафт». В волосатых лапах этого чудовища бьется что-то кудряво-золотистое, одетое в скромное темно-зеленое платьице.
«Эка меня торкнуло-то!» — думаю я, тряхнув головой, не доверяя своим глазам. Уж очень эта композиция не похожа на реальность.
Но слова Ахмеда все проясняют.
— Подарок тебе привел, Кирилл-джан. Гляди, конфетка, сладкая, да? — расплывается в подхалимной улыбочке. Потом делает натужно-серьезную мину. — И не. лядь! Мамой клянусь!
— Сказал же: долг деньгами вернешь, а не конфетками!
Карточный долг этому джигиту не прощу. Самому деньги нужны. За наш с Мишей проект мы рассчитывали получить хорошую прибыль. Обломись теперь… Опять события этого дня комом подкатывают к горлу.
Краем глаза все-таки скольжу по «Конфетке». А так ничего… свеженькая, кудряшки рыженькие, золотистые, огромные глазищи сверкают толи злостью, толи страхом, толи надеждой…
Нет, Кирюха, какая надежда, какой страх!? Помни, бабы — это всемирное ЗЛО!
— Иди нахрен, Ахмед! Или с деньгами приходи, или с дарственной на весь твой гребаный бизнес! И не делай мне нервы, прова…
Я не успеваю договорить.
— Послушайте, пустите! — златокудрый цыпленок вырывается из лап орка. — Я возмещу убытки! — звонким голоском восклицает Конфетка.
Я хмурюсь и смотрю на тонкую фигурку девушки. «Сисек почти не видно, — проносится в голове. — Чем тут возмещать?»
И тут мой парень в штанах предательски дергается. Странно даже. Я прям удивлен. На прелести горничной даже не шелохнулся, а тут воспрял вдруг.
В то время, как Ахмед со своим орком исчезает за дверью, девушка продолжает:
— Я правда, расплачусь, честное слово!
Удивление не сходит с моего лица, в то время, как мой парень снова напрягается в попытке выглянуть из-за пояса брюк, дабы убедиться в привлекательности «ответчицы по долгам».
— Ладно, давай, иди сюда, расплачивайся, — устало соглашаюсь я, мысленно спрашивая парня в штанах: «Будешь?»
«Буду!» — получаю твердый и радостный ответ.
Девушка застывает на месте, кажется не понимает намека. Я хмыкаю, типа «что тут непонятного-то?».
— Иди сюда, Конфетка. — Приказываю я, а затуманенная алкоголем совесть укоризненно качает головой: «Ты же не ублюдок, Кирилл…»
«Да, мля, я засранец еще тот!» — отвечает моей совести алкоголь.
Девушка нерешительно подходит. Я расстегиваю брюки и вываливаю парня на свободу. Он радостно кивает: «Готов, хозяин!»
Девушка пищит что-то невразумительное, отдаленно похожее на: «я не то имела ввиду». Но мне уже похер. Я готов отомстить всему бабьему сучьему роду за предательство и унижение.
Хватаю девчонку за вырез платья, ставлю на колени, накручиваю на кулак золотистые локоны на хрупком затылке, притягиваю ее лицо к своему парню. Зеленые глаза округляются, руки падают мне на бедра. Ротик открыт от удивления. Через секунду мой упругий красавец проскальзывает между ее губами. «Ща будет кайф» — проносится в голове, я же в курсе, что минет — это кайф. В эту секунду дикая острая боль пронизывает меня от паха до корней волос на макушке. В ярости я вскакиваю на ноги и швыряю девчонку на кровать.
— Ах ты, сука кусачая! — рычу я, сбрасывая с себя одежду. Теперь уже точно трахну эту дрянь так, чтобы звездочки из глаз посыпались.
Алкоголь в крови ликует и машет лозунгом: «Месть бабам-стервам!»
Пытаюсь стянуть с девчонки платье. Она сопротивляется. Мне это начинает надоедать. Я хватаю волосы на ее затылке, притягиваю бледное обалдевшее лицо к своему и зло рычу:
— Я тебя отымею, сука, даже не сомневайся! Выбирай, как это будет: ты спокойно ложишься, раздвигаешь ноги и стонешь по до мной от удовольствия. Или… — делаю паузу, — в процессе борьбы без правил, я засаживаю так, что ты стонешь от боли.
— Первое, — тихо шепчет мой обреченный цыпленок.
— Умница, — довольно усмехаюсь я, стягивая тряпки с ее теперь уже смирного тельца.
Девушка нервно рвано дышит и вздрагивает, от чего ее розовые сосочки подпрыгивают в такт вздохам. Мой парень в полном восторге и рвется в бой.
Где-то глубоко в сознании проскальзывает мысль: «Я, мля, насильник хренов и гребаный маньяк…»
Алкоголь в крови бунтует: «Нихрена! Давай, братишка, возьми свое!» И да, я беру. Укладываю девушку на спину, завожу тонкие ручки ей за голову, а своим коленом раздвигаю ей ноги. Отстраняюсь и минуту любуюсь представшим передо мной видом распластанного девичьего тела, кстати, очень приятного на вид. Она не сопротивляется, но дрожит и рвано дышит.