— Пускают уже, — улыбается Нина. — Можешь ехать в четыре часа, как раз начнется время посещений. Второй корпус, хирургия, палата 214.
— Купить надо ему что-то. Апельсины, что ли? — я закрываю лицо руками, тру глаза и щеки, потом фокусирую взгляд на парнях из охраны офиса. — Хотя, какими, нахрен, апельсинами можно отблагодарить за спасение жизни?…
— Это — да, Кир, — кивает мне Нина. — Но ведь, помнится, ты тоже спас Герычу жизнь однажды. Так что вы квиты. Но я приготовлю к четырем передачку для нашего героя, суперскую, ему понравится.
— Но учти, что ему, видимо, еще не все можно есть…
— Я уже узнала, что можно, а что нельзя, — щурится она в скептической улыбке.
— Ты — золото, Ниночка! Ты, просто клад! — искренне хвалю я свою секретаршу и, тяжело поднявшись, слегка покачиваясь, ухожу в кабинет.
Глава 36.1
Кирилл (продолжение)
В памяти всплывает тот случай, о котором напомнила мне Нина. Вроде, да, однажды мы с Мишей спасли жизнь Герасима, и кто его знает, как сложились бы обстоятельства, не ввяжись мы в драку у ночного клуба, где на двух охранников оного напало несколько отморозков, вооруженных финками.
Мы в ту ночь оттягивались с Мишей по полной. Обмывали очень удачный контракт с весьма внушительной прибылью. И естественно, мы «гудели» в очень дорогом и престижном заведении, вход в который был открыт не каждому желающему. Строгий фэйс- и дрэс-контроль не позволял проникнуть в клуб всяким там уркам в наколках, что часто вызывало скандалы таковых с охранниками у главного входа.
В тот вечер тоже был инцидент, на который мы особенно не обратили внимание, входя в увеселительное заведение. Часа в три ночи, когда мы с Мишей пьяные и «уставшие от отдыха», вышли из клуба, нас встретил тихий ночной город. Мы отошли от входа всего на метров десять и уселись на низкое ограждение у аллеи, ожидая опаздывающее такси.
Двое охранников скучали и зевали на своем посту у двери. В такое время все посетители уже, как говорится, «на выходе», и внутрь попасть никто не собирался — улица была пуста.
Но через минуту мы с другом увидели компанию пьяных мужиков, выходящих из подворотни и устремившихся в сторону ночного клуба. Ничего не предвещало опасности, поэтому мы, лениво потягиваясь, наблюдали за подходящей все ближе компанией. Мужики вели себя довольно тихо, хотя по их чуть пошатывающимся физиономиям, было понятно, что подвыпившие.
Того, что произошло, когда они поравнялись со входом в клуб, никто не ожидал, ни мы с Мишей, ни уставшие сонные блюстители фэйс- и дрэс-кода. Один из мужиков вдруг выхватил нож и ловким движением всадил его в живот одного из охранников. Его напарник среагировал быстро — поставил «блок» и защитился от нападения. Мы с Мишей, не сговариваясь, метнулись на помощь охраннику, потому как он один против четверых и, явно, решительно настроенных отморозков, не выстоял бы и пяти минут.
Та битва была, что называется, «не на жизнь, а на смерть», поскольку ножи в руках бандитов были абсолютно реальными и истекающий кровью охранник, лежащий на ступенях у входа в клуб, был тому прямым подтверждением. Но мы с Мишей были пьяны, а пьяному, как водится, море по колено, вот мы и ринулись в бой бесстрашно и безрассудно. И тем самым спасли жизнь Герасиму. Кто-то из клуба заметил драку и вызвал полицию. Таксист, приехавший за нами, тоже позвонил в дежурную часть. И прежде чем бандитам удалось серьезно порезать меня и моего друга, нас всех уложили мордой в асфальт, а потом завезли в обезьянник.
Разбирательства в полиции были недолгими. Кто мы и кто эти бандюганы — это ж понятно было с первого взгляда, поэтому утром нас, побитых и чуток порезанных, отпустили восвояси, а бандюг перевели в камеры — на них вооруженное нападение повесили.
Через пару дней Герасим узнал, кто такие мы с Мишей, и явился к нам в офис «с буфетом»*, благодарил, и в ходе нашей «сорокоградусной конференции», выяснилось, что служил он в спецназе бывал в горячих точках, где был ранен, потом комиссован по состоянию здоровья. Когда вернулся домой, единственную работу, которую смог найти — это работать охранником в ночном клубе. А вчера его попросили уволиться — заведению скандалы не нужны, а он, получается, привлекает теперь внимание к своей персоне. Журналисты, мать их: в газетах и в и-нете статьи о драке, фото погибшего охранника, фото выжившего Герасима, ну и все такое…
(* прийти с буфетом — прийти в гости со своей выпивкой и закуской. Прим. автора.)
Я предложил ему быть моим шофером, ну и телохранителем. Хотя на тот момент, мне ничего, кроме как упиться «до белочки», не угрожало. А жизнь показала, что Герасим стал для нас с Мишей не только ответственным работником, но и хорошим другом.
И в эту грёбанную субботу он своим телом закрыл Катю, приняв в грудь, предназначавшуюся ей пулю. Теперь я уже поеду к нему «с буфетом» и буду благодарить.
***
Через два часа, быстро поднявшись на второй этаж хирургического отделения больницы, нахожу нужную палату и застываю у двери, поскольку слышу два усиленно спорящих голоса. Один принадлежит девушке, другой Герасиму.
Девушка:
— Я сказала, не пущу!
Герасим:
— А я сказал, встану и пойду!
Девушка:
— У вас постельный режим. Лежать и не вставать, я сказала!
Герасим:
— Мне нужно в туалет. Поэтому, встану и пойду!
Девушка:
— Вот ваш туалет! (Гремит металлическая посуда) Лежа будете в туалет ходить!
Рычание Герасима:
— Я встану и пойду! Убери от меня эту хрень!
Девушка:
— А ну, не спорить! Лёг и расслабился, быстро! Едрён-батон!
Герасим:
— А ну, не трогай меня! Твою ж… Р-р-р…
Дальше я уже слушать не стану. Видимо, пора спешить на помощь другу. Пару раз стукнув костяшками пальцев в дверь, для приличия, открываю ее и вижу охренительную картину: Варвара, подруга Кати, пытается добраться до тела Герасима, а тот сопротивляется. В его глазах реальный страх! Что за дела? Парень маджахедов всяких там не боялся, а тут медсестричка его в ужас ввела! И чем? Тем, что пытается пощупать его где-то там, ниже живота.
— Здасьте! — приветствую я эту парочку, входя в палату. — Интересно узнать, чему я тут сейчас помешал?
— О-о-й, Кирилл Иванович! — внезапно радуется Варвара. — Как хорошо, что вы пришли. А то я с этим монстром никак справиться не могу.
— Привет, Герыч. И чего ты не подчинишься такой шикарной девушке? — шутливо спрашивая, подхожу к высокой реанимационной койке больного. — Лег бы, расслабился и получал удовольствие.
Я пожимаю левую руку друга, поскольку правая у него зафиксирована на груди и ее он поднять не может.
— Вот-вот! — подбоченивается Варя. — Я и говорю: расслабься уже. А он ни в какую!
— Он просто стесняется, — заговорщицки шепчу я девушке, чуть наклоняясь к ее уху.
— Я уже там все не раз видела и даже в руках держала, когда он только от наркоза отходил. Глупо уже сопротивляться. А он уперся: «Встану и пойду!» Нельзя ему вставать — швы разойдутся, кровотечение откроется. Операция сложная была, долгая, он крови много потерял. А только в себя пришел — уже встать собрался! Герой!
Вижу, как лицо Герасима покрывается нервными красными пятнами. На бледной коже они хорошо заметны.
— Ладно, ладно, Варвара-краса, не ругайся. Я тут сам ему помогу. Иди, не волнуйся. Все будет хорошо, встать я ему не позволю, — заверяю я Варю.
— Кирилл Иванович, на вас вся надежда. Вы у нас ответственный и порядочный, так что я вам больного доверю. Не подкачайте. А мне еще девять пациентов с капельниц снять надо. Так что я пошла, — озабоченно заканчивает она и выходит из палаты.
Когда все манипуляции с «уткой» были проделаны благополучно, я сажусь на стул у кровати.
— Ну вот, девушка же сказала, что видела и держала в руках уже. Может опять хочет подержать, а ты сопротивляешься, не даешь ей насладиться тактильным контактом, — хохочу я.
— Мля-я-я… — стонет Герасим. — Тут санитар был раньше, мужик. А сегодня она приперлась…