Творец 1
Пролог
ШКОЛА НОМЕР 666, 20 ЯНВАРЯ, ДВА ГОДА НАЗАД. ПЕРЕМЕНА ПОСЛЕ УРОКА ФИЗКУЛЬТУРЫ.
Парни быстро переодевались, так как никто не хотел опаздывать на следующий урок. За окном было видно, как с неба падает белыми хлопьями снег. Наконец-то. Он не таял сразу, как раньше, а оставался на земле белыми островками. Хорошая погода. Зима — потрясающее и волшебное время года, но в наших местах снег — редкость, поэтому я его особенно люблю. Мы только недавно вышли с зимних каникул, но это не портило настроение, ведь на улице наконец-то была настоящая зима.
Артем Синицын, такой же долговязый парень, как и я, из моего класса с каштановыми волосами, карими раскосыми глазами и смуглой кожей, вышел из раздевалки, закидывая на плечо рюкзак, так быстро, что забыл закрыть дверь. Остальные сказали пару крепких слов насчет этого, но он уже убежал и их не услышал. Я, тяжело вздохнув, последовал к двери.
— Ну ты и дрыщ, Кровников. Мышцы где? Или ты не знаешь такого понятия? — насмешливым тоном сказала Алла Пискарева, появившаяся из женской раздевалки и остановившаяся у нашей двери.
Это была надменая и лицемерная девчонка с прямыми темно-каштановыми волосами и вздернутым носом. Она сама не отличалась какой-то особенной фигурой, и, по-моему мнение, была еще той доской, но сама не-е-е-ет, она так не считала. Зато посмеяться и оценить фигуру других людей — было ее долгом, по ее мнению. Я часто замечал за ней, как Алла начинает заступаться за какого-нибудь имбицила, которого не берут ни в одну группу из-за его поведения и ничтожного вклада в работу. В общем, Пискарева пыталась показать на публике, что она вся такая хорошая и милая, но как появляется повод над кем-то посмеяться или просто ее величество выходит из себя, то эта особа становится настоящей стервой. Надо отдать должное, она учится хорошо, но часто добивается оценок с помощью слез. В общем, она меня бесила, но я никогда не умел как-то противостоять в словесных дуэлях, поэтому просто игнорировал и терпел.
Сжав зубы до скрежета, я с громким хлопком закрыл дверь. Быстро одевшись, поспешил на следующий урок вместе с основной толпой. Надо отдать им должное, они посчитали нужным не противостоять стерве и не поддерживать Аллу. Но иногда и это тоже раздражало. Ненавижу школу исключительно из-за таких людей, как Алла и остальные. Первые любят посмеяться над другими и показать, что они лучше, а другие просто смотрят и радуются, что не они стали целью.
Возле класса я заметил Настю Огонькову, мы с ней почти не общались до того, как ее ко мне не подсадили, вот тут началось. Я над ней часто подтрунивал, нередко, по-моему, обидно, но и получал за это кулаком или учебником. Сейчас было не исключение.
— Эй, маньячка, аккуратней с глазами, а то выпадут, — сразу же среагировал я, когда резко столкнулся с ней. У нее от неожиданности широко раскрылись глаза, что меня всегда забавляло, а когда она еще и злилась, то, если встретишься в подворотне с таким лицом, убежишь в ужасе.
За свой подкол я сразу получил учебником истории по плечу и со смехом заскочил в класс. Настроение вновь испортилось, когда я увидел, как Алла перешептывалась с Катей Флоровой и Зиной Золотухиной, при этом с открытой насмешкой поглядывая на меня. Тварь. Я, сжав зубы, со скверным настроением сел рядом с Огоньковой, как-то съязвил, за что сразу получил новую порцию люлей и уткнулся в учебник. Вот почему я с такими, как Алла, Катя и Зина не могу так говорить и подтрунивать? А ведь Настя ничего плохого мне не сделала…
ГОРОДСКАЯ ДЕТСКАЯ ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ШКОЛА, 20 ЯНВАРЯ, ДВА ГОДА НАЗАД
Я считал, когда поступал в это заведение, что буду рисовать то, что пожелает мое сердце. От учителей же требовалось только дать необходимый навык, которому предстояло наложиться на талант. Но все было не так. Нас носом тыкали в необходимый уровень и тип изображения некоего объекта или пейзажа. Нам давали мало свободы. Но не это было самым ужасным. Издевательства больше всего били по мне именно здесь. Алла ходила со мной в один класс и замечательно спелась с двумя такими же особами, которые были на год старше, но наши классы обучались совместно. Для меня в художественной школе всегда начинался форменный кошмар. Это последний год для меня, потом я уйду отсюда и никогда не буду рисовать из-за проклятых воспоминаниях об унижениях.
Сейчас очередной раз стирал со своего листа всякую похабщину. А ведь стоило отойти только на пару минут. Ужас. Сколько можно? Я цель и просто не умею этому сопротивляться. Мне казалось, что каждый человек способен понять, как неприятны его некоторые слова другому. Я верил в это. Только… Для многих это и является целью: высмеять, обидеть и унизить.
Краем уха я вновь слышал, как Алла громко зачитывает посты у меня на странице в соц. сети. Неважно какие они. Тон решает все. Посты про человечекую ничтожность, про церковь и тому подобное звучит в ее устах пафосно, грубо и смешно. Мои зубы сжаты настолько, что скоро начнут крошиться. Нельзя так. Я со злостью окинул взглядом остальных, которые делали вид, будто ничего не слышат. Я их не осуждал, но осадок был. Все же мне они ничего не должны. Даже Наташа, моя одноклассница, которая не любила подобное и была категорично против публичных унижений, просто молча сидела. Мне оставалось лишь вздохнуть и натянуть наушники. Я включил песню какой-то русской рок-группы на полную громкость и ушел в себя.
ВЛАДИВОСТОК, 22 ЯНВАРЯ ДВА ГОДА НАЗАД.
Мы шли по набережной приморского города и разговаривали. Точнее я буквально кричал, а Игорь просто смотрел в море и улыбался. Мы с утра приехали сюда на электричке, чтобы попасть в океанириум. Там было просто потрясающе. Морские скаты, акулы и бесчетное количество рыбы впечатляли. Было бы еще лучше, если настроение не находилось где-то на уровне фундамента. Всю экскурсию я ходил хмурый, несмотря на попытки Игоря меня растормошить. После того, как мы покинули океанариум и приехали на набережную, меня прорвало. Грубые маты смешивались с изящными литературными оборотами в адрес Аллы и "наблюдателей".
Игорь просто слушал меня уже пол часа и не прерывал. Иногда мне казалось, что он отключался от мира в такие моменты, но нет. Он все слышал. Мы с ним дружим буквально с младенчества. Наши матери часто встречались и вообше были подругами. Я всегда удивлялся тому, что кто-то сорится со своими друзьями. Я и Игорь всегда общались ровно и не имели разногласий. При различных сложностях он был рядом, да и я ему всегда старался помочь. Потом до меня дошло, что это все благодаря ему. Он избегал ссор, кое-где был готов уступить, где-то мог спокойным голосом переубедить. Игорь всегда мог поддаться, когда я постоянно стоял на своем. Когда мы пошли в школу, то нам не повезло. Попали мы в одно заведение, но в разные смены. Теперь я с ним виделся только на выходных.
Игорь всегда выглядел неформально, а сейчас тем более. Длинная темная челка закрывала глаз, проколото ухо, а на переносице, прямо на горбинке, имелся грубый шрам. Он получил его, когда его сбила машина. Буквально переехала. Вышло все очень удачно, он даже не получил переломов. Только нос сломал об асфальт.
Его спокойствие в любой ситуации сбивало с толку. Я уже перестал этому удивляться, но мысленно восхищался этим. Тем более сейчас, когда я в повышенном тоне вещал на всю набережную…
— Вот как? Как бороться с этой тварью? Для нее нет границ в унижениях, ей просто наплевать на людей. Ведь Алла получает удовольствие от всего этого. А чувства других? Пф, что это такое? — последнюю фразу я попытался сказать голосом Аллы, получилось весьма противно. — Я просто не знаю, как с ней бороться. Как противостоять человеку, которому плевать на чувства других?
Я затих. Мне было очень интересно услышать его комментарии. Они часто были небольшими, но умело переворачивали все с ног на голову. Вообще Игорь был достаточно умен и терпелив. Иногда его лицо ничего не выражало, но сейчас я заметил едва сдвинутые к переносице брови. Он думал и не просто о чем-то лёгком, ему надо было решить, как до меня донести одну тяжелую мысль, не обидев меня.