3. Впрочем, если сказать точнее, то, может быть, пророк и не это разумеет здесь, а указывает на немощь, происходящую от искушений, представляя и в этом немалое основание к получению милости и снисхождения. Тоже выразил он и далее в словах: "обветшало от всех врагов моих" (ст. 8). Ведь и скорбь, переносимая с благодарностью, может служить основанием к великому снисхождению и делать Бога милостивым к нам. Ее-то, кажется мне, он и разумеет здесь, когда говорить: "исцели меня, Господи, ибо кости мои потрясены".
Не сказал: отпусти мне, или: прости мне, но: "исцели" просит, чтобы исцелены были прежние раны. Под "костями" здесь разумеет он всю силу; под "потрясением" – поражение, наказание, мучение. "Исцели меня, Господи, ибо кости мои потрясены; и душа моя сильно потрясена". В деле врачевания сходятся три, или – лучше – четыре или даже пять предметов: врач, искусство, больной, болезнь и сила лекарств, и у них бывает некоторое сопротивление и борьба: если вместе с врачом, искусством и лекарствами будет действовать и воля больного, то болезнь побеждается; а если больной не станет действовать вместе с ними, то он усилит болезнь свою; или, если при своей слабости станет действовать против врача, лекарств и искусства, то погубит себя. Так точно бывает с нами и здесь, или – лучше – не так, но гораздо удивительнее. У врачей часто, не смотря на то, что больной действует согласно с болезнью, искусством и лекарствами, не бывает никакого успеха, потому что, когда ослабевает природа, тогда и искусство недействительно, и сила лекарств исчезает по какой-то причине. У Бога же не бывает так, но, если ты станешь действовать вместе с Врачом, то всякая рана непременно исцелится, потому что здесь не человеческое искусство, которое может оставаться недействительным, но божественная сила, которая побеждает и природу, и болезни, и пороки, и всякое зло. Поэтому и пророк, прибегая к Богу, как врачу, со слезами говорит: "исцели меня, Господи, ибо кости мои потрясены". Впрочем, некоторые полагают, что он говорит здесь о том смятении, которое происходит от греха, потому что, как в то время, когда сильные ветры нападают на море, все возмущается, песок из глубины поднимается вверх, и плывущие подвергаются опасности, так точно и у нас здесь душа возмущается, тело содрогается, все наполняется смятением, наша ладья совершенно расстраивается, распространяется великая тьма и великое смущение, и все волнуется, сбившись с своего места. Это особенно бывает во время порочных пожеланий, гнева и несчастий. От всего этого и душа и кости приходят в смятение, и взор извращается, и глаза смотрят беспорядочно. Как кони, когда возница приходит в смущение, несутся в беспорядке, так и у нас, когда расстраивается ум, все приходит в беспорядок, все извращается и сбивается с своего пути. При этом нужно сказать и то, как происходит такое смятение. Оно происходит в душе не так, как в море – от напора ветров, от какого-нибудь неожиданного случая, – но от нашей беспечности. Подлинно, мы сами бываем причиною того, есть ли оно в нас или нет. Именно: когда возбуждается похоть, то печь не разгорится, если ты не подложишь огня, если не дашь ему пищи; а эта печь не разгорится, если ты не станешь засматриваться на благообразные лица, если не станешь гоняться за другими красотами, если не станешь ходить на зрелища нечестия. Если ты не будешь утучнять плоти пресыщением, если не будешь потоплять ума в вине, то не поднимется этот пламень, не разгорится эта печь, не рассвирепеет этот зверь, не погибнет от него, как от буйных ветров, чистота души. Итак, скажешь, этого достаточно для избежания пламени греха? Нет, одного этого недостаточно, а нужно присовокуплять и нечто другое: непрестанные молитвы, общение со святыми, сообразный пост, постоянное воздержание, надлежащие занятия, и прежде всего другого страх Божий, памятование о будущем суде, невыносимых наказаниях и обетованных благах. Соблюдая все это, ты можешь обуздать рассвирепевшую похоть и остановить волнующееся море. "Ты же, Господи, доколе? Обратись, Господи, избавь душу мою, спаси меня ради милости Твоей" (ст. 4, 5). Пророк непрестанно говорит: "Господи", приводя это слово, как некоторое право на снисхождение и милость. И действительно, величайшая наша надежда в неизреченном Его человеколюбии, в том, что Он так готов оказывать снисхождение. А слово: "доколе" есть выражение человека не оскорбленного или негодующего, но скорбящего, сетующего и изнемогающего под бременем искушений.
4. "Обратись, Господи, избавь душу мою". О двух предметах говорит здесь пророк: о том, чтобы Господь обратился, и чтобы избавил душу его. Праведники особенно заботились о том, чтобы Господь примирился с ними, был милостивым и благосклонным к ним и не отвращался от них. За этим следует и другое: чтобы избавлена была душа. Не так поступают многие из людей, особенно более грубых, – они ищут одного только, как бы устроить свое настоящее благополучие. А праведники напротив заботились о том, как бы получить спасение души, драгоценнее которой для них не было ничего. "Ибо в смерти нет памятования о Тебе: во гробе кто будет славить Тебя?" (ст. 6) Посмотри, сколько он приводит причин ко спасению. "Ибо я", говорит, "немощен; ибо кости мои потрясены" так как я прошу этого у Господа; "ибо в смерти нет памятования о Тебе", – выражая этими словами не то, будто наше бытие оканчивается с настоящей жизнью, – нет, он знал учение о воскресении, – а то, что после отшествия отсюда покаяние уже не может иметь места. Так и богач исповедовал грехи свои и раскаивался, но это не принесло ему никакой пользы по неблаговременности (Лк.16). И девы желали получить елей, но никто не дал им (Мф.25). Поэтому и пророк просит, чтобы здесь были омыты грехи его, дабы пред страшное судилище он мог предстать с дерзновением. Далее, желая научить, что при Божием человеколюбии должны быть и наши собственные усилия, – потому что, если бы мы указывали и на немощь свою, и на смятение свое, и на благость Божию, и на все то, что он сказал, но не приложили должного с нашей стороны, то не было бы нам никакой пользы, – посмотри, что присовокупляет он: "утомлен", говорит, "я воздыханиями моими: каждую ночь омываю ложе мое, слезами моими омочаю постель мою" (ст. 7).
Пусть выслушают живущие в низком состоянии, какое покаяние приносил царь, облекавшийся в порфиру; выслушаем это и мы, и умилимся. Он не только трудился, но утруждался воздыханиями, не только плакал, но слезами омывал постель свою, и не один, два или три дня, но каждую ночь; и не о прошедшем только говорит, но и о будущем. Не думайте, что он, сделав так однажды, потом предался покою; нет, он всю жизнь, постоянно поступал таким образом, – не так, как мы, которые часто, сделав это какой-нибудь один день, или даже не сделав ни однажды, предаемся смеху, роскоши и удовольствиям. Не так он поступал, но проводил жизнь в постоянных слезах. Будем же и мы подражать его исповеданию. Если мы не захотим плакать здесь, то по необходимости должны будем воздыхать и плакать там; притом там без пользы, а здесь с пользою, там со стыдом, а здесь с великим благоприличием. А что это непременно будет, о том послушай, как говорит Христос: "там будет плач и скрежет зубов" (Мф.8:12). Не испытают этого плачущие здесь, но они получат великое утешение: "блаженны плачущие, ибо они утешатся" (Мф.5:4); "горе вам, богатые! ибо вы уже получили свое утешение" (Лк.6:24). Пусть выслушают имеющие золотые кровати, какая была кровать у царя, – не украшенная драгоценными камнями, не испещренная золотом, но омытая слезами. Для него ночи были ночами не отдохновения, а воздыханий и слез. Так как днем развлекало его множество забот, то время, которое все употребляют на отдых, он делал временем исповедания, проливая тогда самые горячие слезы. И всегда хорошо – плакать, но особенно во время ночи, когда никто не препятствует этому дивному удовольствию, когда желающий может предаваться ему с полной свободою. Испытавшие понимают, что я говорю, знают, какую радость доставляют эти источники слез. Эти слезы могут угасить неугасимый пламень, ту реку, которая течет пред судилищем. Вот почему и Павел три года плакал день и ночь, исправляя чужие недостатки (Деян.20:31); а мы и о своих не плачем, но, предавшись смеху и сластолюбию, ночью погружаемся в глубокий сон. У нас, когда одни предаются сну, подобию смерти, другие бодрствуют бодрствованием, которое хуже смерти, размышляя в это время о барышах и доходах и устрояя козни другим. Не таковы истинно бодрствующие, но они возделывают души свои, окропляя их слезами, как дождем, и взращивая семена добродетели. Никакому пороку и разврату недоступно ложе, принимающее такие слезы. Проливающий эти слезы нисколько не думает о земном, избавляет душу свою от всякого беспокойства и делает ум свой светлее солнца. Не подумайте, что я говорю только монахам; это увещание относится и к мирянам, и к ним еще более, нежели к тем, потому что они особенно имеют нужду в врачествах покаяния. Кто плачет таким образом, тот встанет с душою, превосходящею тихую пристань, отвергнув все страсти; исполнившись великого веселия. он пойдет в дом Божий с дерзновением; с ближним он будет беседовать с удовольствием, потому что в нем не гнездится гнев, не воспламеняется ни похоть, ни сребролюбие, ни зависть, и ничто подобное. Это ночное стенание и слезы прогоняют все это, как бы диких зверей, скрывающихся внутри. "Иссохло от печали око мое" (ст. 8). Видишь ли сокрушенную душу? Высказав покаяние, пророк опять говорит о страданиях, о смущении души, о страхе, происходящем от представления гнева Божия.