служащему кредитного союза это, может быть, даже стоило его должности. Для
выполнения работ мы нанимали некоторых участников своей же общины – и это
явилось источником серьезного стресса и обид как для этих участников, так и
для группы в целом. Совместные усилия по реализации проекта глубоко сплотили
нашу изначальную команду, но, несмотря на это, после переезда каждый засел по
своим домам восстанавливать силы. В то время как идеализм помог нам пройти
столь сложный начальный этап, на практике мы оказались недостаточно
подготовленными к совместной жизни – слишком многие из нас привыкли двигаться
34 Именно в Дании появились первые живые жилищные сообщества современного типа и
разработана их теоретико-идеологическая база, поэтому Дания считается родоначальницей такого явления,
как кохаузинг. – прим. перев.
в жизни самостоятельно, своим путём.
Естественно, мы не смогли избежать «текучки» в коллективе. Было немало
проблем с новыми жителями, которые часто были полны собственных героических
фантазий и высоко парили вначале, однако больно приземлялись по окончании
«медового месяца». У нас были дети, которые не ладили между собой, и собака,
которая кусалась. Были разводы и смерти, рождение детей и праздники.
Окружающие соседи в большинстве своём относились к нам дружелюбно. Мы
разработали свою систему работ, группируя их по блокам – Управление, Общение и
групповое взаимодействие, Земля, Общее имущество и инфраструктура. Мы
разработали систему питания, с совместными вечерними трапезами пять раз в
неделю. Мы продумали, как принимать общие решения методом единогласия. Мы
научились вести финансовый учёт и учились работать над собственной
эмоциональной грамотностью. Мы по-прежнему трудимся над такими вопросами, как
укрепление партнерских отношений и повышение инициативы в общих проектах или
проведение капитальных улучшений хозяйства, но теперь, наши собрания проходят
более цивилизованно, эффективно и эмоционально открыто. После нескольких лет
бросания в крайности каждый нашел свое место в делах и отношениях с
окружающими. Некоторые испытали разочарование от отсутствия ожидаемой ими
душевной близости, другие, в частности подростки, напротив, чувствовали
дискомфорт от слишком открытой жизни, «как в аквариуме».
Временами большинство из нас, вероятно, задавались вопросом: «Что я
здесь делаю?», и вопрос этот, как мне кажется, рождается в моменты, когда мы в
очередной раз пытаемся подсчитать потраченное на все-про-все время, энергию и
терпение в конфликтных ситуациях. Иногда и я, после долгой внутренней борьбы,
спрашивала себя, зачем нужно вкладывать во что-то столько жизненных сил,
получая взамен, как пока кажется, столь малую отдачу. Однако я уверена и в
том, что в другие моменты, каждый из нас убежденно произносил: «Не могу
представить, чтобы я жил где-либо ещё!», и это отголосок тех самых, глубоко
личных переживаний, которые и делают жизнь в общине столь драгоценной. Я могу
позвонить своей соседке и попросить её выключить забытый на плите кофейник.
Детишки приходят навестить мою собаку и поиграть с ней. Другая соседка
отвлекается на минутку от своих домашних хлопот, чтобы поговорить со мной о
жизни. В лесу мы развеяли пепел умершего члена общины, в саду мы похоронили
нашу собаку. Сестра соседа заглядывает нас навестить и предлагает сделать
массаж. Наших детей отвозят в школу дежурные взрослые. Мы чувствуем, что
вокруг все спокойно, и мы в безопасности.
Наш идеализм, мечтания, подвижничество никуда не делись, но превратились
в почву для практического, осязаемого опыта жизни в общине – со всеми его как
светлыми, так и темными сторонами. Община настолько пропитывает наши клетки,
что, мне кажется, даже наши трудности становятся неотъемлемой частью нас
самих. Культура сотрудничества мало-помалу берёт верх над привитой нам с
детства культурой соперничества; пусть постепенно, но мы отказываемся от
потребности в абсолютном контроле. Мы начинали, желая изменить наш мир; теперь
же община меняет нас самих.
Из журнала «Комьюнитис» (Communities), весна 2000 г.