Через две недели роман-пародия был готов. Зозо с Борисом привезли его в Париж и представили на суд Мишель, Скорпиона и Клода Леона. Рукопись вызвала всеобщий восторг. Осталось утвердить название и придумать имя автора. Мишель предложила назвать роман покруче: “Я приду плюнуть на ваши могилы”. Вариант приняли единогласно. С именем обошлись по-свойски: писателя нарекли Верноном в честь Поля Вернона, музыканта из ансамбля Абади, а фамилию ему дали Салливен — в память о Джо Салливене, знаменитом джазовом пианисте. Сочинили интригующую легенду: будто Салливен был начинающим писателем, “белым” негром, то есть потерявшим видимые признаки негроидной расы; будто на родине ему грозил суд Линча и потому роман можно было издать только за границей, да и то под псевдонимом. Как переводчик и специалист по американской литературе Виан даже проанализировал в предисловии литературные корни нового американского прозаика, уловив влияние Генри Миллера, Джеймса Кейна, Фолкнера и Колдуэлла. С издательством “Скорпион” был заключен официальный договор, согласно которому Виан как будущий переводчик всех будущих произведений вышеупомянутого автора являлся также его официальным представителем во Франции.
К моменту выхода романа атмосфера в Париже и без того была накалена: два издателя, Галлимар и Робер Дёноэль, обладали правами на “Черную весну” и “Тропик Рака” Генри Миллера. Запустить обе книги одновременно им не удалось, так как в конце 1945-го Дёноэля убили. Сначала вышел только “Тропик Рака”, вызвавший негодование официальной общественности, которая в те годы очень пеклась о моральном облике французского гражданина. Тут выяснилось, что издательство “Шен” раздобыло права на “Тропик Козерога” Миллера и собирается его печатать. Против трех книг Миллера выступила организация с устрашающим названием Картель социального и морального действия. Во главе этой организации стоял протестант Даниэль Паркер. В противовес ей образовалось Общество друзей Генри Миллера. Книги раскупались на ура. Вот на эту почву и упали зерна, посеянные Вианом. “Кто посеет ветер, пожнет бурю”, как известно. Так оно и вышло.
Очень скоро критики и журналисты стали догадываться, что Виан не переводчик, а автор скандального романа и что речь идет о беспардонной мистификации. Кто-то кому-то намекнул, а иные сами додумались, сравнив диалоги “американской” книги с “Хрониками лжеца” и “Сколопендром”, который к тому времени уже вышел, ни у кого, правда, не вызвав особого интереса. Сам Борис с лукавым видом увиливал от прямых ответов: “Я не могу доказать, что Салливен существует, как вы не можете доказать, что его нет. Вы вольны верить во что хотите”. Сартр в подлог не верил и хвалил “американца” за блестящую картину противоречий буржуазного общества. Жан Ростан огорчался, предполагая, что его юный друг мог сам написать столь грубую и неприличную вещь. Галлимар не скрывал радостного удовлетворения по поводу заметно выросшей популярности открытого им молодого автора. Кено был заинтригован и все допытывался, правда ли то, о чем пишут газеты. А газеты писали следующее:
Насколько можно судить, ни один американский издатель не рискнул публиковать этот горячечный бред метиса, что делает им честь. Мы вынуждены с горечью признать, что во Франции нашлись-таки переводчик и фирма, решившие обнародовать эту непотребную галиматью.
Если уж плевать, то на книгу. (“Депеш де Пари ”, 21 ноября 1946 г.)
О Борисе Виане как о литераторе не имеет смысла долго рассказывать, потому что всем и каждому он теперь известен как переводчик “Я приду плюнуть на ваши могилы”, ошеломляющего романа, подписанного Верноном Салливеном, о котором мы знаем только то, что он негр. Определенная схожесть стиля и ряд совпадений уже давно наводят на мысль, что переводчик и автор — одно и то же лицо. Борис Виан отпирается, не желая признавать за собой авторство столь компрометирующей книги. У него со своими-то произведениями хлопот по горло. Возьмите, например, его роман о вечеринках, озаглавленный “Сколопендр и планктон”. За сим туманным названием скрывается подтвержденное документально исследование (поскольку Борис Виан сам был организатором немалого количества вечеринок) своеобразных обычаев, принятых на такого рода увеселениях. Книгу эту можно давать в руки не каждому и меньше всего — родителям, которые, если бы знали, что на самом деле происходит на праздниках у их отпрысков, запретили бы им там появляться и отправились бы туда сами. (“Пуэн де вю”, 8 мая 1947 г.)