Лезть на рожон Фей не собирался, и в путешествии через Чернолунный решил полагаться на умение двигаться тихо и быстро. Оставалось надеяться, что обитающие там звери не учуют его.
Здесь история делает небольшой перерыв, чтобы продолжиться…
Глава третья. В Чернолунном лесу
Таких лесов, как Чернолунный, не осталось больше на Игнасе, да и были ли подобные прежде, никто не знает. Даже пропагандирующие теорию эволюции учёные-клирики из Афона, не могли ответить на этот вопрос. На старинном глобусе, что стоял в кабинете доктора Узумо, никакого леса не было, но там и очертания материка были совсем другими, и гор, отделяющих сейчас Алимарис от Аве, тоже не было. Видимо, он относился к совсем другой эпохе, а какой именно — Фей никогда не задумывался.
Юноша последовал совету Цитана, и дальней дорогой обошёл развалины Тертера, хотя это оказалось не так-то просто. Дорог в обход деревни не было, и ему пришлось прилично пропетлять по каменистой местности, рискуя подвернуть ногу. Но вот перед ним вырос Чернолунный лес, и Фей остановился на опушке.
Прежде он лишь дважды бывал так близко к запретному для жителей Тертера лесу — оба раза, когда староста Ли собирал людей, чтобы дать отпор зверям, что выходили оттуда. В первый раз их притащил за собой караван, переполошивший стрельбой всю округу. Во второй же — из леса вышел молодой ранкар, и схватка с ним стоила бы жизни многим жителям Тертера, не вмешайся доктор Узумо. Он не только буквально с того света вытащил нескольких особенно тяжело раненных, но и сам принимал участие в схватке с монстром. Прежде никто не знал, что Цитан столь выдающийся фехтовальщик. Длинный меч в его руках так и сверкал на солнце, и после каждого удара на могучем теле ранкара появлялись глубокие, кровоточащие раны.
Позже Цитан никогда не демонстрировал этого своего таланта, и ничего о нём не рассказывал. Жители Тертера всегда относились с пониманием к желанию соседа, и никто не обмолвился ни словом о том, что доктор Узумо умеет не только лечить и неплохо драться в рукопашную, но и великолепно владеет мечом.
Войти под сень деревьев — высоченных, в несколько человеческих ростов сосен, — оказалось не так-то просто. Всю жизнь, что Фей помнил себя, ему, как и остальным детям и юношам деревни, запрещали даже приближаться к опушке Чернолунного. Самые отчаянные, рискуя филейными частями, доходили лишь до туда, где стоял сейчас Фей. Дальше никто не смел соваться. И вот теперь Фею нужно было преодолеть запрет, и войти-таки под сень деревьев. Самому убедиться, что солнечный свет тут никогда не гостит, а на небе висит чёрная луна, очерченная серебряным гало, давшая название всему загадочному региону.
Выбора у него не было — Фей это отлично понимал, но переступить через себя, нарушить запрет, который соблюдал всю жизнь, по крайней мере, ту её часть, что он помнил, юноше было очень и очень непросто. Он уселся на мягкую траву, такая не росла уже в десятке шарлей[1] от опушки, снял рюкзак и долго сидел так, глядя на покрытых серой корой великанов. Чтобы увидеть их нижние ветви, Фею даже стоя пришлось бы сильно задрать голову.
Собраться с силами и встать на ноги, он смог почти через четверть часа. А стоило сделать десяток шагов, и войти-таки под первые деревья, как дальше каждый следующий шаг становился всё легче и легче. Фей шёл, сминая ботинками серо-зелёную траву, которую звали призрачной из-за её цвета и того, что она рассыпалась невесомым прахом стоит только отнести её на полсотни шарлей от опушки леса. Дорога сильно заросла — сейчас не сезон, и первый караван должен был появиться через пару недель, не раньше, но тяжёлые колёса грузовиков и повозок оставили слишком глубокие колеи. Других дорог через Чернолунный не было, и сойти с неё Фей не рисковал.
Конечно, юноша не был беспечным странником — все его чувства были напряжены. Он всматривался в невысокий кустарник, цепляющийся за стволы сосен, однако от глаз тут было маловато толку. Фей быстро привык к полутьме, царящей в Чернолунном, и всё равно больше полагался на слух. Что и спасло его.
Лесной эльф сидел далеко, и Фей услышал, как он с силой выдохнул, посылая в полёт короткую стрелку, скорее всего, ещё и смазанную каким-нибудь ядом. Эти полуразумные, похожие на людей, но ростом всего шарль-полтора тонкие в кости существа, не выносили когда кто-то пересекал границы их охотничьих угодий. На караваны они нападать опасались, только если несколькими кланами или целым племенем, а вот одинокий путник был для них отличной добычей.