- Так он здесь поэтому был? Признавался тебе, что у него новая любовница?
- Он любит Кристину...
- Но встречается с другой. Здесь все на виду, и уже ходят сплетни. Если тебе хоть что-то известно, лучше признайся.
О, это уже кое-что! Он явно не верит, что она новая возлюбленная Майка. С каким наслаждением она выложила бы ему, что это его дражайшая, не по годам шустрая невеста встречается с Май-ком за спиной у Кристины, но, разумеется, она не может этого сделать, если не хочет упасть до их уровня.
- Иди к черту, Фелипе! Можешь думать все, что твоей душе угодно. От меня ничего не узнаешь!
- Это Бьянка, верно? - Он шумно выдохнул. - Господи, нет, я убью негодяя!
Он повернулся к двери, но Джемма бросилась за ним и вцепилась ему в руку.
- Оставь, Фелипе. - Облизав пересохшие губы, она подумала: ну зачем ей впутываться во все это? Но Майк ей нравился, и единственной его виной было то, что он позволил Бьянке зайти так далеко. - Майк не виноват. Он искренне любит Кристину... - Она беспомощно замолчала. Сказано достаточно, чтобы понять, что речь идет о Бьянке. Да ей-то какая разница? Ведь из них никто не принимал в расчет ее чувства?
- Хочешь сказать, что это Бьянка сама заигрывает с Майком? - В его голосе, глухом, низком, она услышала недоверие.
- Я этого не говорила, - возразила Джемма. Что бы она ни сказала, ей не выиграть. Она всего лишь порочная шлюха с севера - и больше ничего. - Не желаю принимать в этом участия. Я устала. Оставь меня.
Фелипе возмущенно фыркнул.
- Полагаю, от тебя большего и нельзя было ожидать. Сеешь семена раздора, а потом отходишь в сторону, чтобы они расцвели пышным цветом в умах окружающих.
Джемме пришлось рассмеяться.
- Ладно, беру на себя полную ответственность. Это все моя вина - может, теперь ты уйдешь и позволишь мне капельку отдохнуть?
- Так Бьянка заигрывает с Майком? - в ожидании ответа он схватил ее за руку.
- А если да - это будет для тебя ударом ниже пояса, не так ли? ощетинилась Джемма.
В его ответном взгляде сверкнул такой яростный огонь, что она испугалась.
- В этом доме я страдаю, только когда нахожусь от тебя в пределах досягаемости. Кулака, - радость моя, - съязвил он.
У Джеммы дыхание застыло в груди. Да когда настанет конец всему этому?! Она принялась буквально отдирать его пальцы от своей руки.
- Ты пережал мне вену... А мне завтра нужно закончить портрет...
- Так быстро? - Он ослабил хватку - но лишь затем, чтобы пристроить ее в своих руках поудобнее. Сама не заметив как, она оказалась в его объятиях. Тогда нам нужно многое успеть, - жарким выдохом Фелипе обжег ее губы.
О Боже, он все еще не сдался! Волна огня прокатилась по телу Джеммы - от макушки до кончиков пальцев. Боль раздирала ее сердце, воспламеняла каждую клеточку ужасом, когда Фелипе скользнул ладонями по ее спине, обхватил бедра и с силой прижал ее к своим. В момент кошмарного, электризующего прикосновения их тел Джемма открыла рот, чтобы завизжать, но из ее груди не вырвалось ни звука - и тут же объятия разжались, и ей показалось, что ее выбросили из самолета с высоты тридцати тысяч футов и она летит, кувыркаясь в воздухе.
Джемма открыла затуманенные глаза, не вполне понимая, жива она еще или уже мертва. Она увидела удаляющуюся фигуру Фелипе и Марию - да благословит ее Господь, - вошедшую с подносом в руках.
Кровь в венах Джеммы возобновила свой бег. Дрожа всем телом, она отвернулась к раковине, а Мария стала расставлять ужин на столе. Потом подошла к ней и, горя от смущения, сказала:
- Я быть виновата, Джемма. Мне нужно стучать. Я не хотеть...
Джемма выдавила улыбку.
- Неважно, Мария. - Вы спасли мне жизнь, добавила она про себя. Но что же Мария теперь будет думать? Она знает эту семью, знает, что Бьянка обещана в жены Фелипе, знает, что между ней и Фелипе что-то происходит... Джемма тяжко вздохнула. Ей хотелось вернуться домой, уехать подальше от всего этого кошмара.
- Он быть почти готов, - прокомментировала Мария, взглянув на портрет Агустина, и Джемма не могла не оценить ее тактичность. Может, именно это качество помогло ей просуществовать столько лет в этой ненормальной семье. Это быть забавно.
Джемма нахмурилась.
- Что вы хотите сказать - забавно?
- Он быть, как вы.
Джемма побледнела и опустилась на кушетку, чтобы не упасть прямо на пол. Ей и на мгновение не приходило в голову... Она уставилась на холст. Нет, невозможно.., но это правда. Она вдруг увидела его, это сходство. Довольно отдаленное - что-то в разрезе глаз, в очертании скул...
- Думаю, художник всегда вкладывает частичку себя в свои работы, - с трудом проговорила Джемма. Ее губы, казалось, сами по себе складывались в слова. Она взяла с подноса салфетку и уставилась в тарелку невидящими глазами. Мария заметила - может, и еще кто-то? Нет, невозможно. Она сама не замечала, пока ей не указали На это сходство... - Мария?
- Si. - Женщина отвернулась от портрета. В глазах у нее светилась такая тревога, что Джемма проглотила вопрос, который вертелся у нее на языке. Вместо этого она произнесла:
- Не переживайте насчет Майка и Кристины. Они очень любят друг друга, и у них все будет хорошо.
Мария, кивнув, улыбнулась.
- Si, я знать, но.., но вы и Фелипе... - Она покачала головой, как будто понимая всю бесполезность слов. - Я видеть, Джемма, но я нет понимать. Я видеть любовь...
- Не нужно, Мария, - взмолилась Джемма.
Как она могла увидеть любовь? С момента ее приезда сюда, в этот дом ужасов, их стычки не прекращались.
Джемма вернулась к тому вопросу, который давно собиралась задать.
- Мария, вы знаете эту семью очень давно. Мать Фелипе - кто она? - После всего, что на нее вылил Фелипе, ее продолжало мучить любопытство. А может, она просто пытается отвлечься от предательских мыслей о Фелипе, которые молниями вспыхивают в ее сознании?
Мария пожала плечами и поставила кипятить воду для кофе.
- Я не знать, никто не знать. Мы только знать, что она быть плохая женщина.
- Она бросила сына на отца? - Джемма полагала, что в этой гордой стране подобный поступок и назывался плохим.
- Нет, его отец, он тоже быть плохой... Агустин - плохой? Ну уж нет - он же дал сыну все, что было в его силах.
- Родители Фелипе продавать наркотики на улицах Богота. Фелипе, ребенок, он принимать наркотики. Он сильно больной, худой, бедный, он умирать, если сеньор де Навас...
У Джеммы до боли расширились глаза. Где-то в глубине росла надежда.
- Мария, - жалобным, хриплым голосом прошептала она, - вы хотите сказать, что Фелипе Агустину не сын?
Мария отрицательно покачала головой, и соломинка, за которую так отчаянно схватилась Джемма, выскользнула из ее рук.
- Они отец и сын, это быть правда. Сеньор де Навас, он делать.., делать... adopcion.
- Усыновил? Он усыновил Фелипе?! - воскликнула Джемма, снова поймав соломинку и прижимая ее к груди как драгоценный подарок. Голова у нее кружилась, перед глазами все плыло, сердце пело от счастья и... - Но я не понимаю... - Господи, да где же были ее мозги? Фелипе ведь не де Навас, он Сантос. - Но, Мария, он же Сантос.
- Si, мы иметь много имена. Сантос быть семья Фелипе, но он быть и де Навас тоже. Папа и мама Фелипе, они умирать скоро после, как сеньор де Навас забирать Фелипе с улицы. Он делать его свой сын, senora нет иметь детей, она болеть, поэтому Фелипе стать сын, который сеньор де Навас хотеть...
Джемма ощутила в теле легкость и слабость, как после долгой болезни. Фелипе ей не брат, вообще не родственник! Они не совершили никакого греха. Ей не за что испытывать стыд, вину, отвращение! Она была счастлива - и не была. Мысли ее кружились в лихорадочном водовороте. И вдруг, так же быстро, как возникла, эйфория испарилась, как воздух из проколотого шарика. Эта чудная, дивная, дорогая ее сердцу новость опоздала. Их с Фелипе любовь ушла. Ее отравили горечь, страх, мучительные пытки - и горький привкус того, что между ними осталось, уже никогда не станет сладким. Спасать нечего.