Крепостица была совсем невелика — два десятка телег, четыре десятка лошадей поместились в ней с огромным трудом. Барон сразу же поставил своего скакуна под навес, рядом Медри привязал Ласточку, слуга повесил обоим коням по мешку с овсом. И только тогда Анта, который тщетно пытался сморгнуть с ресниц налипший снег, слуги вынесли из фургона.
Внутри стен было хорошо — ветра не было, парило от дыхания людей и коней. Несколько очагов с дровами весело полыхали здесь, добавляя в снежную поволоку изрядно дыма: люди же сгрудились вокруг них, пытаясь согреть о пламя свои замерзшие тела.
— Кнос, ты ли это! — весёлый рёв Гу заглушил ненадолго шум в крепости, — иди сюда, старый чертяка!
Сквозь толпу к ним шёл огромный, закованный с шеи до живота в тёмный панцирь, с гигантским топором на поясе, воин-северянин. Гу вытащил меч, вознёс его к небу и снова заорал:
— Барсы, в атаку!
— Да тише ты, полоумный! — совсем невежливо оборвал его гигант, потом захохотал и заорал куда громче: — В мечи имперцев, в мечи!
Два старых друга обнялись посреди двора. Они хлопали друг друга по плечам, поднимая настоящие тучи снежной пыли.
— А помнишь, как мы здесь их!…
— А ты когда голой задницей на угли упал?…
— Да я пьян был!…
— Мы все были пьяны!…
— А когда эти отродья решили к нам прийти погреться, помнишь!…
— Аххххаааа!…
С башенок и стен на эту картину весело взирали «барсы»-дружинники. Барон наконец устал хлопать Кноса по плечам, повернул его к Анту и сказал: — Знакомься, этот храбрый юноша — мой племянник!
Гигант приложил руку к сердцу: — Здравствуй, достойный Салар!
— Уже не просто Салар, а гра Салар!
— Ого! Магическая кровушка проснулась? — гигант подошёл к мальчику, приподнял его и остро посмотрел глаза в глаза, — На мать похож.
Гу как-то воровато осмотрелся, пнул гиганта, засмеялся:
— У тебя найдется крепкий стол и теплое вино?
— Спрашиваешь!
****
— Вот такая печаль случилась, дражайший Кнос Вьерский... Вот такая беда у нас.
Гу выпил уже третью бутыль вина, но так и не запьянел. Его друг, сняв доспех и топор, интенсивно чесал подмышки и что-то бормотал про себя. Наконец, он поднял совершенно трезвый взгляд на Анта и сказал:
— А ему ведь совсем не обязательно ехать в Империю. Давай я его у тебя украду!
Барон лишь горестно махнул рукой:
— И что? Дальше-то что? Кто его вылечит в горах? А кто ему уберёт теперь этот Дар, бездна его побери? У нас в Баронствах даже последний печник — и тот учился в Империи! Эх, надо было гнать Городской Совет взашей, когда они последнюю магическую школу в Льере прикрыли.
— Да, и в Эрну тоже не слишком хорошо — у них там, говорят, половина детей в этом году выгорела... Они там совсем уже из ума выжили — если меньше какого-то предела способности, то просто швыряют одарённых, как котят на утоп... — Кнос взял печёную ногу косули, рванул от неё зубами кусок и зачавкал.
— Вот и получается, что некуда деваться-то нашим одарённым детям — только в Империи учиться и остаётся! А я тебе вот что скажу — сколько у нас баронов-то осталось? Две сотни семей! А сколько у нас самоходных йерров? Вот у тебя есть йерр, благородный Кнос Вьерский?
Гигант утвердительно покивал, прожевал кусок и сказал:
— Есть. Только не едет уже сам никуда. А магик–то из мастерской во Вьере запросил вдвое от прошлогодней цены. Говорит, что этой осенью, мол, турнир намечается, так все запасные части и эн-эмы заказаны наперёд, надо срочно изготовление аж в Метрополии запросить, а это вдвое обходится.
Барон опять приложился к бутыли:
— А я свой йерр прошлой весной продал. Соседу. У него сын отделяется, а новый йерр не потянут. А мне зачем? Я уж вдовец, не к лицу мне эти турнирные выезды…
Ант вспомнил, как год назад его посадили на жесткую железную лавку внутри небольшого сарая с колёсами. Дядюшка тогда очень гордился, что этот самый сарай снова на ходу, и его кучер — «йеррсте» — даже немного повозил их у замка, распугав девок и подавив несколько гусей. Дядя тогда надел — с трудом влез — старый, но начищенный до блеска турнирный доспех с приваренным на груди крюком для четырёхметрового копья. А кузнец Иббр, играя роль оруженосца, водрузил и закрепил на поворотной площадке, над башенкой йерра, новое ясеневое копьё с тупым наконечником-кулаком из твёрдой стали.
Гу тогда блистал, как будто сбросил двадцать лет. Как будто сейчас он услышит трубный клич «к барьеру!», и понесётся его йерр навстречу другому такому же, может быть — его друга Кноса — железному самоходному коню, чтобы весело сшибить друг друга копьями из открытого седла. Чтобы потом дружно опустошить местный кабак, разгромить пару-тройку харчевен вдоль центрального тракта Льера, и уснуть в обнимку с собственным псом внутри этого самого самоходного чуда магической техники…