На балконе стоял человек, и створки прошли прямо сквозь него.
Франц Фердинанд раздраженно нахмурился. Первое существо из плоти и крови, которое он встретил с тех пор, как бесславно покинул это измерение, и, конечно же, парню обязательно было в доску напиться.
Хотя впрочем, его опьянение могло прийтись Францу Фердинанду на руку. Кто знал наверняка? По кусочкам слепив себя из мельчайших крупиц эктоплазмы, которые удалось вырвать из эфира, ему все труднее становилось постигать разумы живых мужчин и женщин.
Джозеф Д'Антонио обладал гривой черных с проседью волос и бледной кожей, разрумянившейся от вина. Его темные глаза были потешно расширены, будто собирались выскочить из глазниц.
— Ого, дружище, да ты ж привидение! Ты ведь чертово привидение, так?
Английский никогда не был одной из его сильных сторон, но Д'Антонио Франц Фердинанд понимал безупречно. Даже пьяное бормотание и легкий акцент не стали для него помехой. Выбор слова заставил его поморщиться.
— Призрак, сэр, с вашего позволения.
Д'Антонио пренебрежительно взмахнул рукой. Ветерок от его жеста едва не смел эрцгерцога с балкона.
— Призрак, привидение, да как хочешь. Как по мне — один хрен. Значит, я с этого балкона скоро башкой вниз полечу, если сейчас же спать не лягу. Случайно… или намеренно? Не знаю…
Франц Фердинанд понял, что ему придется уложиться в одну тираду, чтобы успеть все высказать до того, как мужчина разведет пьяную истерику.
— Мистер Д'Антонио, я прибыл к вам не вполне по собственному выбору. Можно сказать, меня отрядили. Я погиб, исполняя долг своей страны. Я видел, как моя возлюбленная супруга умирает и отправляется в Небытие. И все же я остаюсь в ловушке своего рода полужизни. Чтобы последовать за ней, я должен кое-что сделать, и, боюсь, в этом мне потребуется ваша помощь.
Франц Фердинанд сделал паузу, но Д'Антонио хранил молчание. Он глядел настороженно и в целом как будто немного протрезвел.
— Я должен убить человека, — наконец сказал эрцгерцог.
Лицо Д'Антонио дрогнуло. Потом он вдруг расхохотался.
— Неплохо! Тебе надо кого-то убить, но ты сам не можешь, потому что ты чертово привидение!
— Прошу вас, сэр, я призрак! Речь идет о классовых различиях!
— Конечно. Плевать. Что ж, извини, герцог. Я сдал свою пушку, когда ушел со службы. Ничем не могу помочь.
— Вы только что назвали меня «герцог», мистер Д'Антонио.
— Ну да, и что с того? Ты же, вроде, эрцгерцог? Тот, кого в начале войны застрелили?
Франц Фердинанд остолбенел. Он-то готовился объяснять мужчине все: свое собственное бесполезное убийство; последующий бедлам, в который затем скатилась Европа, страна за страной; сомнительную значимость всех этих событий для прочих обитателей Нового Орлеана. Он рад был обнаружить, что недооценил Д'Антонио хотя бы в чем-то.
— Да, я знаю, кто ты. Может, я и выгляжу, как безграмотный итальяшка, но газеты читаю. Кроме того, у тебя в шее здоровенная старая дырка от пули.
Поразившись, эрцгерцог поспешно залатал рану.
— В таком случае, сэр, мне придется объяснять вам на одну вещь меньше. Вы, несомненно, слышали, что меня убили сербы. Это — первая ложь. Меня убили сицилийцы.
— Но те, кого они поймали…
— Были сербами, да. А еще простофилями. Сценарий разыграли ваши соотечественники — в частности, человек по имени Калиостро. Возможно, вы о нем слышали.
— Какой-то волшебник?
— Маг, да. А также доктор, мошенник, фальшивомонетчик и убийца. Он живет уже более ста лет, но обладает внешностью тридцатилетнего. Порочный, опасный человек.
Он родился в Палермо в 1743 году под именем Джузеппе Бальзамо. Когда стал карать Европу, взял псевдоним Калиостро — старое семейное прозвище. Разъезжая по континенту, он продавал обереги, снадобья, эликсиры молодости. Вероятно, некоторые из них были настоящими, потому что сам он как раз примерно в это время перестал стареть.
Он также стал масоном. Вам известно и о них?
— Не очень-то много.
— Это сборище могучих магов, помешанных на мировом господстве. Они воздвигают языческие храмы, в которых почитают себя и свои достижения. Калиостро основал собственный «Египетский Ордер», и заявил, что живет уже тысячи лет, упоминая о своих заигрываниях с Христом и разными фараонами. Он искал власти, разумеется, хотя и утверждал, что трудится лишь на благо «Братства Человечества».
На пике славы в Европе он оказался вовлечен в известный скандал с бриллиантовым ожерельем Марии-Антуанетты. Это его почти подкосило. Его заперли в Бастилии, потом с позором изгнали из Парижа. Он вернулся, скитаясь по городам Европы, где его некогда привечали, а теперь оказывали холодный прием. Ходили слухи, что он умер в римском подземелье, заключенный туда за практики, оскорбительные для христианской церкви.