========== Часть 1 ==========
Он не разговаривает со мной вот уже пять дней после случившегося. Не смотрит в глаза, когда я к нему обращаюсь, напоминая банальные задачи, которые входят в его повседневные обязанности, согласно этому контракту, будь он неладен. Говорю ли я: «Вот деньги на продукты, вытри пыль, погладь вещи или приберись», он лишь послушно кивает и ждет дальнейших указаний. Я смотрю в серые глаза, пытаясь найти прежнее обожание, преданность, сладкое желание быть наказанным или помилованным, но не нахожу даже слабых отголосков его прежних чувств ко мне, лишь глухая серая муть из отречения, печали с примесью какой-то горькой вины.
***
Он стоял на кухне спиной к двери и смотрел в окно. Светлые волосы затянуты в низкий хвост, домашняя футболка с растянутым горлом, серые тренировочные штаны, босые ноги — он только закончил уборку и сварил себе кофе. Странно, как все быстро и кардинально может измениться. Раньше я считал его серой мышью, бездарно путающейся под ногами, пользы от которой меньше, чем от сломанного в жару кондиционера. А его ориентация была самым большим минусом в наших отношениях: я всегда чувствовал на себе его изучающий взгляд, ощущал его желание быть рядом, угодить любым способом, даже через унижение, через боль, но понравиться. И по началу это раздражало, мешало сосредоточиться. Я сознательно ужесточал своё к нему отношение, чтобы он испугался, задумался и соскочил. Но он продолжал безропотно исполнять любую мою волю. Пока я не утратил бдительность, пока мы…
Облокотившись рукой о стол, он склонил голову к плечу, и длинная шея показалась мне сейчас какой-то слишком тонкой. Острая косточка на плече, проглядывающаяся сквозь вырез футболки, стала еще острее, и я понял, что давно не видел его обнаженного тела, я не знал, как он выглядит сейчас, под всей этой одеждой. Он больше не мыл пол в одних только плавках, пытаясь меня соблазнить. Он не вертелся вокруг, больше не пытался найти со мной общий язык. Даже перестал приставать с задачками по математическому анализу, который слишком сложно давался ему в универе и по которому в студенческие годы я был спецом. Мы больше не устраивали сессии, как это повелось раньше, когда, наказывая за что-либо, я порол его, а после позволял кончить, не трахая, но смотря на его раскрасневшиеся под ударами стека голые ягодицы… На то, как тонкие пальцы сжимают небольшой член, как он удовлетворяет себя, плотно закрыв глаза, представляя, что это я его трахаю.
Теперь он избегал меня.
Не понятно откуда появилось желание прямо сейчас устроить порку. Наверное, я слишком давно не слышал его стонов и начал забывать, как он звучит.
Я сделал шаг, проходя из коридора в кухню. Он замер, поставил чашку на стол и, подождав чего-то, снова поднес ее к губам, сделав глоток.
— Вы есть будете? Я все приготовил, — спросил, не глядя на меня, но совершенно точно зная, что я стою сзади.
Голос взволнованный, но не возбужденный, а какой-то нервный — все поменялось между нами. Теперь он действительно меня боялся. Психологическая травма, которую я причинил, очевидно, дала свои плоды.
— Я не хочу, Андрюша, спасибо, — я положил руку ему на шею, хотя совсем недавно обещал себе больше никогда к нему не прикасаться. — Ты молодец, знаешь об этом? Справляешься со всеми задачами, готовишь, убираешь, не тратишь попусту время. Мне не к чему придраться.
— Спасибо, — тихо сказал он, явно не понимая, к чему я веду.
— Как в институте дела? Как учеба, подтянулся?
Он замялся. Все еще не мог мне врать, очевидно, проблемы с математикой никуда не делись.
— Я стараюсь, — произнес, не пытаясь повернуться, осторожно избегая встречи взглядов, устремив свой в окно, в серое весеннее небо. Деликатный мальчик.— Я подтянусь.
Крепче сжал худое плечо:
— Почему больше не приходишь за советом? Я бы помог, ты же знаешь.
Он закрыл глаза и, опустив голову, поставил полупустую чашку в раковину.
— Мне посуду нужно мыть и ванну почистить, я сегодня еще не успел…
— Андрюша… Я вопрос задал, не увиливай, а то накажу.
Впервые с начала разговора он посмотрел на меня, глаза полыхнули знакомым блеском, на мгновение оживившим бледное лицо.
— Какой вопрос?
— Забыл уже? — теперь я сжимал оба его плеча, разминая натруженные мышцы, пытаясь хоть немного склонить его на свою сторону. Почему-то вернуть прежние наши отношения, хотя бы разговоры, для меня стало очень важным.
— Вы про мат. анализ?
— Почему не просишь помочь? Я же тебе раньше указывал на ошибки, и все получалось.
— Я… Я не знаю… Просто…
— Ну? Что «просто»? Договаривай.
— Просто… Мне стыдно… — выдохнул наконец он себе в ладони, снова пряча от меня лицо.
— Тебе стыдно? За что? — в недоумении изогнулась бровь. — Андрей… Ты чего? Плачешь, что ли? — попытался поднять лицо за подбородок, но он не дал, отвернулся снова к окну, а я заметил, как слегка покраснели вечно бледные щеки.
— Нет… Вас же это раздражает. — Хороший мальчик, умный и внимательный, вот только с Верхом тебе не повезло.
— Почему тебе стыдно?
— Потому, что я идиот.
Я провел рукой по светлой макушке, спустился до плеч и тихо, но вкрадчиво произнес в затылок.
— Этого недостаточно, говори так, чтобы я понял.
Плечи сникли, когда он начал, а я лишь стоял сзади, водя рукой по светлым волосам, слушая его откровения, все отчетливее понимая, насколько же не от мира сего он оказался.
— За желание свое, которым заставил вас это сделать. Ведь карточный долг—долг чести, я знал, что вы не откажете.
Он имел в виду ту нашу партию в дурака, которую он у меня выиграл первый и единственный раз. И желание победителя заключалось в том, чтобы я его трахнул.
— Я просто не подумал, что вам настолько противно будет. Но мне казалось, что всё к тому идет, что вам тоже это нужно…
Я сжал его шею, чувствуя под пальцами движение крови, и притянул ближе. Прижавшись губами к макушке, глухо зашептал, будто сам боялся собственных слов:
— Так с чего ты решил, что мне не понравилось?
Он посмотрел сам — инициативно и обвиняюще — нет, он не плакал, но в глазах была влага, ее было много, просто он не позволял ей пролиться.
— Если вас оскорбляет одно лишь моё желание вас поцеловать, то как может быть приятно все остальное? — вот же логика у человека.