И Лукас выполнил ее требование. Их тела двигались и двигались в унисон. И когда, не в состоянии больше сдерживаться, Калиста выкрикнула его имя, он зарычал, все его тело напряглось в сладкой судороге, и он зарылся лицом в копну ее роскошных волос.
Глава 3
Упершись ладонями в стену, Лукас словно заключил Калисту в клетку. Он не собирался отпускать ее на волю – пока нет. Дыхание его все еще было неровным, сердце бухало в груди, как молот. Он смотрел на нее сверху вниз, наблюдая, как она поправляет платье, словно пытаясь сделать вид, что ничего не произошло.
Но кое-что произошло. Он свершил свою месть. Наконец-то его хитроумный план, над которым он работал так тщательно и так долго, увенчался успехом. Во имя справедливости.
По крайней мере, так он себя убеждал. Но, если честно, тот роковой вечер, что свел их вместе, стал для него навязчивой идеей – лежа бессонными ночами, он переживал его снова и снова. И образ Калисты, всплывавший в его воображении, к мести никакого отношения не имел. Он стал для Лукаса запретным наслаждением. Мягкие округлости ее груди, нежное прикосновение ее шелковистой кожи, ее свежий аромат и легкое дыхание… Память уводила его далеко прочь за тюремные стены в поистине прекрасное место.
Несчетное количество раз он мысленно путешествовал по всему ее телу, не обделяя вниманием ни единого изгиба. И его собственное тело реагировало соответственно, пока он прислушивался к храпу соседа по камере и проклинал ситуацию, в которой оказался.
И вот теперь он свободен. Он достиг своей цели. Ну так и почему же он не ощущает триумфа? Где удовлетворение, к которому он так стремился? Разве произошедшего недостаточно?
Сам по себе секс более чем оправдал возложенные на него надежды. Как и в первый раз, между ними была какая-то химия, был порыв, выводивший секс совсем на другой уровень, словно они были созданы для того, чтобы ублажать друг друга. Но не так легко и приятно, как друзья или нежные любовники, а как-то дико и даже драматично.
Он мог бы взять ее снова – прямо здесь и сейчас, – он чувствовал, что может. Он чувствовал, что может делать это снова и снова. Он может держать ее на своей вилле и пользоваться ею, пока ему не надоест. Чтобы потом выбросить из своей жизни. Разве не этого заслужила она своим предательским поступком?
Лукас уже почти решил, что это прекрасная идея, но вдруг взглянул на себя со стороны. Мужчина тридцати одного года от роду стоит со спущенными штанами. Стоит и грезит о женщине, которая находится опасно близко, заставляя его терять контроль над собой. Возможно, ему нужно отступить и как следует обдумать свои мотивы. И как можно скорее.
Поспешно стянув презерватив и выбросив его, он надел трусы и брюки и, отвернувшись, принялся застегивать ремень.
– Ну а теперь выпьешь? – поинтересовался он через плечо, не глядя на Калисту.
– Лукас?.. – вопросительно прошептала она. Так, словно обращалась к кому-то, с кем давно не виделась и кто сильно изменился за время разлуки. Настолько сильно, что она сомневается, он ли это вообще.
Держа в руках два стакана с виски, он повернулся к ней, мысленно готовясь увидеть, что его ждет. И она тут же вперила в него взгляд своих зеленых глаз, взгляд, в котором читались потрясение, смятение, боль и что-то еще. Лукас не взялся бы сказать, что именно.
Очевидно, он заставил ее чувствовать дискомфорт. Но разве не к этому он стремился?
Остановившись напротив нее, он подал ей стакан и заметил, что ее протянутая рука дрожит. Едва завладев стаканом, Калиста сделала большой глоток. Казалось, виски помогло ей прийти в себя – ее бледные щеки зарделись нежным румянцем.
– Да, Калиста? – саркастично отозвался Лукас вопросом на вопрос и заметил, как она вздрогнула.
– Что с тобой произошло?
– Дай-ка подумать… – Он притворно замялся, словно вспоминая. – А! Ложь, предательство, обман, смерть отца и… ну конечно! Еще – четыре с половиной года в афинской тюрьме.
Она покачала головой:
– Я понятия не имею, кто ты теперь такой, Лукас. А ты знаешь?
– Я-то? Может быть, тот, кто свел нас? – Он глотнул виски. – И еще тот, кому ты позволила прижать себя к стене и поиметь. Почему так случилось, как думаешь?
– Я… я не знаю.
– А еще ты сломалась при первом же моем прикосновении, ты явно не хотела, чтобы я останавливался, ты выкрикивала мое имя так, словно получала от меня именно то, чего так желала.
О да, теперь ему лучше – ведь Калиста получила наказание, которое заслужила.
– И ты все еще одета в траур по поводу кончины твоего любимого папочки. А ведь твое поведение едва ли пристало скорбящей дочери? А, Калиста?