Кретин!
— А его полотенце? Его свитер?
Лазарбаль плавно поднял руку, как делают полицейские на дороге, останавливая слишком прыткого водителя.
— Никто не подвергает ваши слова сомнению, мадам Либери. Напротив. Мы нашли его полотенце и свитер именно там, где вы расстались. Так что все, похоже, указывает на то, что он… — Наконец-то веки Лазарбаля выдали его беспокойство, задергались, он был не в состоянии с ними справиться. — На то, что он не послушался вас. И как только вы повернулись к нему спиной, рванул прямиком к океану.
— НЕТ!
Самыми большими буквами, секретарь. Жирным шрифтом и подчеркни, давай, делай!
Я повторила еще громче:
— НЕТ! Я уверена, что НЕТ! Я знаю Эстебана. Сегодня у него день рождения. Ему не терпелось вернуться домой и получить подарок. Он никогда бы меня не ослушался, и уж тем более сегодня. Там точно случилось что-то другое!
Меня бесил неподвижный взгляд Лазарбаля. Глупо, но на мгновение сработал профессиональный рефлекс, я подумала: может, у него туннельное зрение, какой-то дефект, препятствующий периферическому обзору, потому-то он и остался в кабинете, а не отправился искать моего сына вместе со всеми остальными полицейскими.
— Если следовать вашим рассуждениям, мадам Либери, если допустить, что вашего сына могли похитить, он неизбежно должен был знать своего похитителя, раз доверчиво пошел с ним. Есть ли у вас какие-то предположения? Друг? Родственник? Его… отец?
— У Эстебана нет отца! Я мать-одиночка. И если хотите знать, это не случайность, лейтенант, это мой выбор.
Его глаза — глаза рысака в шорах — меня не осуждали, уже кое-что. А может, ему было все равно. Он нашарил лежащую сбоку стопку бумаги, взгляд при этом не сдвинулся ни на миллиметр. Быть может, у него развито периферическое зрение? Как у всех хищников…
— Тогда кто? — спросил Лазарбаль.
— Не знаю.
Он разложил передо мной фотографии.
— Мы проверим. Будем искать. Мы уже получили десяток фотографий, главным образом от посетителей ресторана. Вы часто оказывались в кадре. Почти все они были сделаны, когда вы вернулись искать сына.
Мой взгляд скользнул по снимкам, по слишком короткой футболке, голым ляжкам. Он тоже, неотрывно глядя мне в глаза, видел своим боковым зрением мою задницу? Ну пусть полюбуется! Пусть кому хочет показывает эти мерзкие снимки, сделанные похабниками-туристами с террасы ресторана, лишь бы только моего сына нашли. Помощник Лазарбаля, не удержавшись, повернулся к нам, но лейтенант проворно убрал фотографии.
— Мы их увеличим, — пообещал он, — и попросим вас внимательно их изучить, вдруг вы кого-нибудь узнаете. У нас есть еще несколько фотографий пляжа, сделанных чуть раньше, но Эстебана нет ни на одной. И на улицах он тоже никому не встретился. Так что при отсутствии других данных основной гипотезой остается…
Жми на клавиши, секретарь, пока не продавишь их.
— ЭСТЕБАН НЕ УТОНУЛ. Сколько раз мне вам это повторять? Посмотрите на снимки, увеличьте их, и вы увидите, что Эстебан оставил там полотенце, свитер и эспадрильи. Кстати, а где его эспадрильи? Не пошел же он в них купаться!
Я цеплялась за эту надежду, за что угодно, лишь бы не представлять себе тело моего мальчика, унесенное океаном.
— Мне очень жаль, мадам Либери, должно быть, я выгляжу чудовищем, предполагая худшее, но… Ваш сын мог подойти к воде в эспадрильях и оставить их на песке. А потом их смыли волны. Или, еще проще, кто-то их подобрал…
— А свитер и полотенце этот кто-то не тронул?
— Могло быть и так. Или же эспадрильи занесло песком. Мы поищем.
Секретарь давно перестал печатать, как будто мои аргументы его не интересовали и он уже записал все подсказанные ему Лазарбалем ответы. Однако у меня оставался последний аргумент. Только он и удерживал меня от того, чтобы не выскочить за дверь и не рвануть прямиком к океану, пусть бы и меня тоже унесла волна.
— У него свитер без кармана.
— Простите?..
— И на шортах кармана тоже нет.
Глаза Лазарбаля впервые окончательно пробудились и заметались.
— И что же?
— Я дала Эстебану монетку в один евро, я каждое утро даю ему евро, отправляя за хлебом. Если бы он пошел купаться, ему пришлось бы оставить ее на пляже. Никто не идет купаться с деньгами в кулаке. А я не нашла монетки ни на полотенце, ни на песке, я все на метр вокруг обшарила.