Но, и проснувшись, я продолжал испытывать то же беспокойство, ту же тревогу, что и во сне. Я в недоумении водил по комнате глазами, отыскивая причину своего непонятного состояния -- и вдруг увидел во втором, не освещенном луной окне чье-то прижавшееся к стеклу лицо, с большими, неподвижно устремленными на меня глазами. Оно было завеяно темной тенью, и я не мог рассмотреть его черты. Кто бы это мог быть?..
Смущенный, встревоженный, я быстро поднялся и сел -- и тотчас же это лицо отделилось от стекла и пропало. Мимо второго окна, за дымкой струившегося из него лунного света мелькнула какая-то тень; мне послышались торопливо удалявшиеся шаги...
Я уже не мог лежать; нервы расходились во всю, во мне все дрожало. Быстро одевшись, я тихонько, крадучись, выбрался из своей комнаты, прошел длинный, темный коридор и, почти бесшумно отперев дверь, вышел на террасу, мокрую от росы, залитую ярким лунным светом... С последних ступеней кто-то быстро сбежал, и я увидел белую тень, несшуюся, как будто над землей, легко и плавно в прозрачной мгле лунного сиянья к обрыву, на краю которого высился ровный ряд тополей; через минуту она скользнула в просвет тополевых стволов и пропала... Я ощутил то же волнение, какое охватило меня при легком прикосновении пальцев Тани к моей руке. Это была она, в этом нельзя было сомневаться; но почему же, вызвав меня, она убежала?..
Я сошел с террасы и пошел в ту же сторону, по узкой тропинке, протоптанной в траве. Тропинка у обрыва не кончалась, а, извиваясь среди кустов терновника, вела к реке. Я спустился вниз, на отлогий песчаный берег. Воздух был прозрачен, светел, и было видно далеко в обе стороны. Ясно рисовались в лунном свете силуэты лежавших на песке лодок и рыбачьи сети, развешанные на тонких, воткнутых в песок шестах. Но молодой женщины нигде не было. Белая тень, слетевшая на моих глазах в обрыв, как будто растворилась, растаяла в лунном воздухе...
Побродив бесцельно по берегу взад и вперед, я уже хотел подняться наверх, как вдруг позади меня заскрипели по песку быстрые шаги, и -- я не успел оглянуться -- холодные, обнаженные женские руки обвили мою шею, и вместе с теплым дыханием в мое ухо ворвалось это странное, непонятное, трижды горячо и в то же время как-то недоуменно-вопросительно повторенное:
-- Ты!?. Ты!?. Ты!?.
Я быстро, неловко повернулся -- и увидел близко перед собой бледное, с лихорадочно блестевшими глазами лицо Тани... Растерявшись от неожиданности, я стоял неподвижно, опустив руки, глубоко взволнованный, почти потрясенный близостью этой прекрасной женщины. ее руки еще лежали на моих плечах; она как будто чего-то ждала от меня, впившись в мое лицо своими синими, глубокими глазами; ее грудь взволнованно дышала близко около моей груди...
Я не выдержал ее пристального взгляда и невольно опустил глаза. И почему-то мгновенно во мне проснулась эта проклятая корректность городского жителя, человека общества, вечно боящегося каким-нибудь неосторожным движением оскорбить женщину. Я инстинктивно слегка отодвинулся назад, смущенно пробормотав:
-- Простите...
Я тотчас же понял, что это было бесконечно глупо и бестактно. Но уже было поздно. Тонкие руки молодой женщины скользнули с моих плеч и бессильно упали вниз. Она потупилась, отошла от меня шага на два и, закрыв лицо руками, опустилась на песок... Я увидел по ее вздрагивающим плечам, что она плачет...
Это было ужасно. Я прекрасно понимал, что все уже пропало, и все же бросился к ней и, опустившись рядом с ней на песок, целовал ее голову, плечи и руки, стараясь оторвать ее холодные пальцы от лица. Она отворачивалась от меня и продолжала плакать, уклоняясь от моих поцелуев, жалобно, как обиженный ребенок, повторяя:
-- Оставьте меня... Это -- не вы!.. Не вы!..
Я был смущен, недоумевал; что значили ее слова: "Это -- не вы"?..
Я в отчаянии повторял:
-- Скажите, скажите мне, о чем вы плачете?..
Она вдруг затихла, отняла руки от своего заплаканного лица и повернулась ко мне. Она с минуту молча смотрела мне в лицо, пристально, внимательно, с некоторой задумчивостью в глазах, словно припоминая что-то или сравнивая мои черты с какими-то другими. Потом тихо покачала головой и заломила на коленях пальцы.
-- Нет, нет! -- сказала она, прерывисто вздыхая, как наплакавшееся до изнеможения дитя. -- Я ошиблась. Вы -- не тот, за кого я приняла вас... Меня муж и другие считают сумасшедшей, -- может быть, и вы подумаете то же самое. Но я не сумасшедшая, уверяю вас, только, в конце концов, я, действительно, могу сойти с ума... Подумать только, что я никогда не найду того человека, которому могу, наконец, с уверенностью сказать: ты! -- и не увидеть в его лице при этом смущения и удивления!..