— Планируешь стать занозой в заднице у короля? — раздражённо спросила я.
На лице Артура появилась кривая усмешка, с какой обычно мужчины смотрят на хорошеньких, но глуповатых женщин.
— Ему понадобится поддержка всех его баронов, он непременно явится в город, и тогда…
— Кто такой Вортигерн по-твоему, Мордред тебя раздери? — воскликнула я и обнаружила, что все уставились на меня с выражением полного ошеломления. Имя Мордреда редко упоминали в праздных беседах. — Глупец из башни?
— Ты мне скажи, — произнёс Артур пренебрежительно. — Ты ведь у нас ведьма.
Меня возмутила его небрежность. Целую минуту я молча смотрела ему прямо в глаза, прежде чем заговорить.
— Дай сюда меч.
Он вскинул брови:
— Хочешь подержаться за мой меч?
Мужчины подавили смешки, опасливо поглядывая в мою сторону.
— Ну это ведь я хранительница Экскалибура, разве нет? — Я кивнула Персивалю.
— Тогда подойди и возьми сама, — ответил Артур. Голос его звучал глуховато, но твёрдо.
— Что, боишься взять его в ручки?
Артур метнул в мою сторону огненный взгляд.
Я чувствовала, как мы ожесточились друг против друга. Казалось, среди остальных мужчин образовался негласный заговор солидарности: они поглядывали на Артура с ожиданием.
— С тобой всегда не просто, да? — спросил он. Прежняя насмешливость сменилась недовольством и даже враждебностью. Мы вступили в противоречие, преодолеть которое можно было, только применив силу.
— Давай, Арт, – вмешался Кабан. – Просто дай ей чёртов меч.
— Заткнись! – вспылил Артур. Он резко поднялся с места, пнул стул и тот отлетел к стене.
На меня это не произвело ровным счётом никакого впечатления. Я смотрела на него с равнодушным ожиданием.
Артур схватил меч, крепко стиснул пальцами рукоять так, что побелели фаланги, а затем небрежно протянул его мне. На мгновение наши руки соприкоснулись; Артур выпустил меч, я едва не выронила его — такой он оказался тяжёлый.
— Что, снова отвернулся? — спросила я. — Всегда отворачиваешься.
— Я смотрю прямо на тебя, любовь моя, — с раздражением ответил Артур.
Пальцами свободной руки я провела вдоль шероховатой узорчатой поверхности лезвия и обвела кельтские руны.
— Подними его двумя руками, барышня, — предложил Билл. — Вдруг нам всем нужен вовсе не король?
Проигнорировав сказанное, я вновь обратилась к Артуру:
— Ты видел всё, что должен был?
— Где?
— В озере. — Я направила меч на него. Лезвие упёрлось ему в грудь.
Артур не отступил, всё глядел на меня исподлобья, с настороженностью, удивлением и некоторой обидой.
Я ощутила вибрацию меча. Он откликался. Мне, Артуру. Нам обоим.
Сердце моё так и заколотилось.
Мне не требовалось держать меч двумя руками, я не была воином. Я — та, что приносит дары.
Артур отстранил клинок от себя и сделал шаг назад.
— Он твой.
— Он мой, — согласилась я. — И однажды ты вернёшь его мне обратно, Артур. Придёт время, и ты всё узнаешь. А пока, — я опустила меч и протянула ему; он, мотнув головой, нехотя забрал его, — относись к нему с уважением.
Я видела, что Артур больше не гневался на меня. Лицо его сделалось задумчивым, а глаза словно обратились к чему-то далёкому. Он держал меч, и меч был его продолжением.
— Так какая из легенд правдива? — спросил Персиваль. Он обращался ко мне по-доброму, с почтением.
Я рассеяно посмотрела на него, а затем обвела взглядом остальных мужчин, замерших в ожидании моего ответа. Я почти забыла об их присутствии. Возможно, в этом и была проблема. Артур заполонил мои чувства настолько, что его окружение казалось почти несущественным.
Чудо заключалось в том, что та особая действенность, что затрагивает и воодушевляет наши сердца, крылась в самой незатейливой волшебной сказке, рассказываемой перед сном, подобно тому, как аромат океана содержится в крошечной его капле.
В мече было всё: сосредоточие магического мира, власть короля людей и сила воина, страсть любовника и мужество отчаявшегося. Меч — символ военоначалия, правосудия и знания. А знание, как говорил старик, есть великое страдание.
Я вручила Артуру знание, и оно было орудием, данным ему так же, как потерпевшему кораблекрушение судьба посылает нож или леску для ловли рыбы.
Но Артур отвернулся.
Они всё ещё ждали моего ответа, и я удовлетворила их любопытство:
— Нимуэ вверила Экскалибур Пендрагону.
Я намеренно опустила ту часть истории, в которой король в минуту великого и благородного сомнения счёл благоразумным, осуществимым и справедливым избавиться от меча. Умолчала я и о том, что последовало за этим.
Персиваль был доволен тем, что его версия легенды оказалась ближе всего к истине.
— Значит, — прервал торжественное молчание Кабан. — Она всё-таки не сожрёт Артура?
- 2 -
Они оставили мне плату за ночлег. Деревянная трубка, монета, вышедшая из обихода, медная пряжка от плаща, какая-то фигурка из кости и прочее, — груда бесполезного хлама.
Заметив моё недоумение, задержавшийся на пороге Бедивер поспешил пояснить:
— Это подношение.
— Мне без надобности, пускай заберут обратно, — небрежно ответила я.
— Они отдали тебе в дар самое ценное из того, что у них было, — сказал Артур, забросив за плечо сумку и нацепив меч. — Не считая оружия, разумеется.
Я протянула Бедиверу связку чистых бинтов для Кабана. Артур проигнорировал требование оставить раненного и мальчика под моим присмотром, да и сам Кабан ни в какую не соглашался отсиживаться в укрытии. К тому же, была велика вероятность того, что легионеры заявятся ко мне с повторным обыском.
Бедивер склонил голову в почтительном поклоне и вышел на улицу к остальным.
Я повернулась к Артуру.
— А что ты отдашь мне?
— Разве ты не знаешь, Нимуэ? — Впервые за всё время это имя — чужое, тяжёлое и тягучее — отозвалось во мне узнаванием.
И снова это гудение, вибрация его голоса — как тогда, у озера, когда он прижал мою ладонь к своей груди.
— Не знаешь, что я отдал тебе? — снова спросил Артур.
Мне казалось, что я ступала по тяжелой воде, сопротивлявшейся каждому моему шагу. Она будто бы говорила: не иди этой дорогой, не внимай его словам.
Артура окликнули с улицы. Так и не дождавшись моего ответа, он тяжело вздохнул и двинулся к двери. Я смотрела на него, и меня терзало очень неприятное ощущение где-то под грудью.
— Мы ведь всё ещё друзья? — остановившись на пороге, вдруг спросил он.
— Мы с тобой по-разному понимаем дружбу, Артур, — иронично ответила я.
Он обернулся и взглянул на меня с весёлой усмешкой.
— Да ведь у тебя и друзей-то нет.
— А ты дружишь с кем попало.
Мной владела удивительная двойственность чувств: мне хотелось одновременно и поскорее выпроводить его, и удержать.
— Когда всё кончится, — произнёс он безмятежно и тихо, так, чтобы не услышали остальные, — я вернусь за тобой. Явлюсь, как в той старой песне, нагружённый дарами: сто барсуков принесу с побережья речного, сто рыжих выдр, что ныряют в быстрых потоках, сто форелей, резвящихся в озере тихом…
— Только сунься в моё озеро, Артур.
— Я приду, и тогда ты мне не откажешь, — он погладил меня по голове и поцеловал в лоб. Он проделал всё это с какой-то отцовской, чисто мужской покровительственной нежностью, что совсем не вязалось с его легкомысленными словами.
Святой благоверный король — отец для всего своего народа.
Прислонившись головой к каменному косяку, я смотрела ему вслед.
«Ты придёшь раньше, чем думаешь».
Внезапно мне сделалось холодно от страха, и я обхватила себя ладонями за локти.
========== v ==========
Офелия гибла и пела,
И пела, сплетая венки;
С цветами, венками и песнью
На дно опустилась реки.
— Афанасий Фет —
- 1 -
В город вернулось лето.
Лиственницы и ольховник казались ещё зеленее, бледно-розовые и белые краски июньских первоцветов сменила золотистая желтизна утесника и ракитника. И только поверхность озера оставалась все та же — ровная темно-синяя вода, отражающая берега и прячущая отражения словно под дымчатым стеклом.