- Ну, так и живи с Танькой, нафиг тебе пидор-то нужен?
- Да не нужна она мне. Я по бабам редко очень, когда сами прыгают, и то по пьяни. Я же не пью фактически, некогда мне алконавтничать, а тут крышу сорвало. Дань, ну прости, а? Приезжай, соскучился, не могу. Выходные устроим, я только самое необходимое делать буду, честно. А тебе даже делать ничего не дам. Поросёночка запеку, вино домашнее попьем.
- Не надо поросёночка. Шашлыки лучше приготовь. И встреть меня, - сдался Данька.
До вокзала он был готов бежать вперёд автобуса, если бы мог.
В электричке кое-как высидел, считая остановки.
Влад сгрёб его в медвежью охапку, так что слышно было, как кости трещат. Потом, опомнившись, зычно заорал:
- Братишка! Сто лет не виделись! Как я по тебе соскучился, чертяка городской!- вдарив при этом лапищей Даньке по плечу.
Отыграв на вышедшую из электрички публику, он запихал Данила в свой внедорожник и газанул в сторону деревни.
Данька, увидев Влада, простил ему всё. А когда тот, отъехав от станции на приличное расстояние, свернул в лесок, начал целовать Данила и мять его за задницу, бока и ляжки, в висках застучало, в ушах заложило, а руки сами полезли в штаны крольчатнику.
********** ГЛАВА 7.
В воскресенье до самого вечера у меня было отличное настроение. Секс в машине сделал своё дело, я получил то, что хотел. Но стоило моей сожительнице вернуться из дома отдыха, как что-то во мне переключилось. Раздражало буквально всё - от её вида, до рекламы в телевизоре. Беспричинное абсолютно раздражение - я это прекрасно понимал. Маша возилась на кухне, и даже не было её обычной надоедающей болтовни. Она как буд-то старалась не попадаться мне на глаза. Раньше я был только рад, когда она мне не надоедала, а сегодня бесился. Её поведение было странным, и эта странность и вызывала во мне такую реакцию.
Я что-то упустил, потерял контроль, только еще сам не мог понять в чём.
- Маш, ты чего там притихла? Как отдохнули?
- Нормально. - Равнодушный, без каких либо эмоций голос заставил отодрать задницу от дивана и пройти на кухню.
- Ты чего такая недовольная? Что-то случилось?
- С чего ты взял? Всё хорошо. - Она даже не повернулась в мою сторону.
Я подошёл и обнял её, разворачивая лицом к себе.
- Дим, не мешай. Видишь, готовлю. У меня сгорит всё из-за тебя.
- Выключи на время. С чего это ты с порога вдруг готовкой занялась?
- Ну, ты же фиг что сготовишь. Зачем вообще встречать меня, лучше на диване, не отрываясь от телека, все выходные проваляться.
- Тебя там что, комар укусил? Так вроде сезон закончился, и их нет. А, забыл, осенью мухи злющие, с тобой, по ходу, одна из них ядом поделилась.
- Да пошел ты к чёрту со своими подковырками, понял?! Думаешь, я дура, не понимаю, зачем ты меня на все выходные в этот ваш сраный дом отдыха отослал?
- Так, я не понял, что за концерт ты мне здесь устраиваешь? Это за то, что я тебя отдохнуть отправил, меня же и по мордям?
- Знаешь Дим, ты самоуверенный, эгоистичный урод. Я иногда тебя просто ненавижу. Почему ты считаешь, что ты умнее окружающих себя людей? По твоему я полная дура и не понимаю, что тебе было просто удобно меня сплавить? Думаешь, я не знаю про ваши сауны? Вы думаете, что люди вокруг слепы, и никто не обсуждает ваши посиделки с девочками по вызову? Да весь Холодильник об этом знает.
- Ты что мелешь? Кто сказал тебе всю эту хрень? Кто нас обсуждает?
- Не важно. Да и мне, наверное, уже всё равно. Надоело твоё равнодушие, твоё притворство, что всё у нас хорошо. Я всё ждала, что ты меня полюбишь, но ты, по-моему, вообще не можешь кого-либо любить. Ты матери-то своей звонишь, раз в пятилетку, не говоря уже, что когда звонит она, то тебя морщит при разговоре.
- Хватит хрень пороть! Я свою мать люблю, поняла? Просто не могу выслушивать по часу её сплетни о соседях, соседских собачках и кошечках.
- Вот видишь, про замечание о матери ты среагировал, а то, что я сказала, что ты не любишь меня, тебе пофиг. Значит это, правда. - Она сняла с конфорки сковороду с чем-то жарившемся и швырнула её в раковину.
Я, честно сказать, прифигел.
- Это что, бунт на корабле? Ты, бля, совсем с катушек съехала?
- Съехала. И с катушек, и от тебя.
Машка отпихнула меня с дороги и направилась в спальню, при этом прихватив из стола кучу пакетов.
- Э, ты куда это собралась?
- А ты не понял? Я ухожу. Сколько можно тратить своё время на бездушного козла?
Я почему-то совсем не ожидал такого поворота. Ещё несколько дней назад я сам хотел выдворить её из своего дома, но совершенно был не готов, чтобы меня вот так взяли и бросили.
Маша запихивала свои вещи в пакеты, а я пытался справиться с нарастающим приступом бешенства. Но безуспешно.
Вещи полетели по всей комнате, что-то разбилось, а я оказался на Машке, опрокинутой на кровать. Резкая боль на щеке привела меня в себя, и я с ужасом увидел свои руки на Машкиной шее.
Она вцепилась одной рукой в моё запястье, пытаясь отодрать от своего горла, а другой полосовала мне лицо ногтями.
Тяжело дыша, я поднялся с неё, меня трясло. Её трясло еще больше. Хриплые всхлипы рвали душу. В висках стучало, голова болела нестерпимо.
Маша, уткнувшись в подушку, ревела навзрыд, а я не знал что делать.
Я первый раз в жизни поднял руку на женщину.
В голове только одна мысль: 'Урод, ублюдок, весь в своего отца. Что ты наделал мразь?'
Я молча встал, взял ключи от машины и кабинета, надел куртку и вышел. А что я мог ей сказать? Что я сожалею? Прости меня? Сколько раз я слышал эти слова. Сколько раз мать принимала их и прощала отца. Я не хотел, чтобы Маша простила меня. Такое нельзя прощать. Будет лучше, если я вернусь, а её уже не будет в квартире, я просто не смогу смотреть ей в глаза.
Приехав на работу, заперся у себя в кабинете, игнорируя удивленный взгляд Буториной.
То, что работники хладокомбината знают о девочках по вызову, я не забыл, и кто из охраны такой языкастый, выясню позже. Сейчас же хотелось побыть одному и банально нажраться.
Коньяк не брал. Пустая бутылка стояла на столе и ни в одном глазу. Злость на себя, на Машку и даже на директора с его девочками, хоть и прекрасно понимал, что это здесь не причем. Машку ведь я отправил не из-за них.
Ненавижу свою гребаную ориентацию. Она мешает мне жить, давит на меня, делает несдержанным и злым. Я 'мужик' до мозга костей, в прямом смысле этого слова. Мужик! Настоящий, напористый, знающий, чего хочу от жизни, умеющий взять то, что принадлежит мне.
Но я педик! Гребаный педик, вынужденный вести двойную жизнь. А это выматывает, это бесит. Я так устал от этого. Пора признаться самому себе, что я скотина во всех отношениях. И в первую очередь, в отношении окружающих меня людей. А по-другому я просто не могу, не умею. И менять ничего не хочу. Не хочу.
********** ГЛАВА 8
Данил, етить твою, Артомонович, несся от меня со всех ног с коробкой мороженого в руках. Я уже было ухватил его за рукав, но тут на меня налетела Машка и начала бить по голове, не то палкой, не то скалкой. Данька вырвался и дал дёру, а я пытался закрыть голову от тумаков, но было ощущение, что бьют меня не по ней, а в самих мозгах. Отпрыгнув от Маньки, ощутимо приложился задним местом обо что-то твердое. От этого и проснулся. Сидел на полу возле диванчика, хлопал спросонья глазами, силясь понять, где я нахожусь и кто всё-таки долбится в моей башке. Долбились не в башке, а в дверь.