Глава 2. Новое место службы
- Значит, Пустельга Сергей Павлович... - Пустельга, товарищ полковник... Поправлять старшего по званию, да еще в кадровом отделе Центрального Управления НКВД, в общем-то, не следовало, но Сергея всегда раздражало, когда его фамилию коверкают. В Украине, откуда он был родом, никому не нужно объяснять, что "пустельга" - название маленькой сильной птицы степного сокола. Здесь же, в Столице, как и в Ташкенте, откуда он только что прибыл, фамилия Сергея вызывала затруднения, а порой - и улыбку. А этого Сергей, несмотря на невысокое звание и двадцать четыре года от роду, не переносил ни от кого. Впрочем, пожилой полковник-кадровик, полный лысый мужчина, был настроен вполне благодушно. Он даже пробормотал "извините" и повторил фамилию старшего лейтенанта, на этот раз, с правильным ударением. - Ну-с, я вас слушаю... - То есть?.. - не удержался Сергей. Это была уже не первая странность с того момента, как две недели назад он получил вызов в Столицу. Туда его не тянуло. В Ташкенте, где он служил уже пятый год, работа ему нравилась, Сергей, несмотря на свой возраст, был на хорошем счету и считался первым кандидатом на вакантную должность зам. начальника Иностранного отдела Среднеазиатского управления (для этого оставалось лишь получить капитана). И вот, в самый разгар давно задуманной им операции по внедрению агентуры в Восточный Синцзян - операции, за которой внимательно следили из Столицы, он получает приказ немедленно сдать дела и ехать в Большой Дом. Первая мысль была не из самых веселых, но его начальник, комиссар госбезопасности Сагдулаев, быстро навел справки и успокоил: ничего плохого Сергею не грозило. Напротив, Столица, как удалось узнать, дала приказ командировать в распоряжение Центрального Управления нескольких особо перспективных работников с мест. О причинах Сергей догадывался. После ликвидации банды врага народа Ягоды многих "предателей" и "двурушников" пришлось вычистить, в том числе, конечно, из Столичного управления. Требовалась замена. Впрочем, мысль служить в Столице не вызывала энтузиазма. Сергей уже работал там полгода, с момента окончания училища, и служба в огромном городе, под самым оком высшего начальства, оставила неприятные воспоминания. Ташкент нравился больше, но мечтой оставалась служба на родине - в Украине, лучше всего - в знакомом с детства Харькове. Оставалось надеяться, что он все же не понадобится в Большом Доме, хотя бы из-за незнания Столицы, и его отправят "на укрепление" в какое-то из провинциальных управлений. И тогда он сможет попроситься в Харьков. - Я вас слушаю, - повторил толстяк-полковник и поднял на Сергея удивленный взгляд. Приходилось отвечать. Командировочное предписание он уже успел вручить, поэтому оставалось повторить уже известное. Он, старший лейтенант Сергей Павлович Пустельга, украинец, 1913 года рождения, из рабочих, член ВКП(б), до недавнего времени заместитель начальника Иностранного отдела Среднеазиатского управления, прибыл по вызову... Кадровик удовлетворенно кивнул, точно все это он не прочитал в командировочном предписании, и начал неторопливо рыться в целой горе папок, загромождавших огромный стол. Сергей еле заметно поморщился: людей из отдела кадров он всегда недолюбливал - и, как правило, за дело. Даже в бумагах не могут навести лад, будто это не их работа! Оставалось ждать и, заодно, рассматривать кабинет. Впрочем, вокруг не было ничего особенного. Непременные шторы, закрывавшие окна, высокая ажурная лампа синего стекла, громоздкие стулья и шкаф с нечитанными белыми томиками сочинений Ленина... Таких кабинетов Сергей навидался, равно как и таких полковников. Оставалось рассматривать нечто, действительно представлявшее интерес. Вернее, это был "некто" - молчаливый человек, сидевший в углу и внимательно читавший бумаги из старой пожелтевшей папки. Этого человека Сергей, естественно, заметил с порога: на нем были петлицы комбрига - но неизвестный сразу же махнул рукой, как бы приглашая не обращать на него внимания и обращаться к полковнику - хозяину кабинета. Сам толстяк- кадровик, похоже, забыл своего гостя, точно того не было рядом. А между тем, и Сергей заметил это сразу, странный комбриг - из тех, кем следует интересоваться. Несмотря на то, что гость почти утонул в огромном кресле, можно было понять, что он очень высокого роста, худ и широк в плечах. Лицо красивое, хотя уже немолодое, вначале показалось Сергею загорелым дочерна, но затем он сообразил, что оно пунцово-красное, точно от ожога. Глаза были странными, какими-то бесцветными, хотя взгляд, как можно было заметить твердый и властный - взгляд человека, привыкшего к высокому положению. Впрочем, некая странность все же имелась: на комбриге была гимнастерка, но не с привычными эмблемами, а почему-то с саперными топориками. И понять, что делает этот краснолицый комбриг-сапер в кабинете Центрального Управления НКВД, было достаточно сложно. - Ну-с, - повторил кадровик, - кажется нашел. Он достал какую-то папку, открыл ее и кивнул: - Пустельга Сергей Павлович... Тэк-с, Тэк-с... И он углубился в чтение. Очевидно, это было личное дело Сергея - папка, в которую он давно мечтал заглянуть. - Тэк-с, тэк-с, - продолжал тянуть полковник. - Значит, учились в колонии имени Дзержинского... Похвально, похвально, товарищ старший лейтенант... Это у Макаренко?.. - Так точно! - колония имени Дзержинского - высшая аттестация для молодого чекиста. - Отец, значит, член партии с 1915-го... Погиб под Орлом... Вы, стало быть, беспризорник... Бывший, конечно... Полковник не спрашивал, а просто проговаривал вслух то, что записано в бумагах. Сергей улыбнулся: несколько лет голодной, но бесшабашной жизни на околицах Харькова теперь воспринимались как странный, хотя и увлекательный сон. А ведь было! И скажи кто, что Сережка Крест станет через несколько лет сотрудником ЧК... И старший лейтенант вновь еле заметно улыбнулся. - Училище, стажировка в Столице... У Фриновского стажировались? - Так точно! - Фриновский, как уже успел узнать Сергей, был теперь крупной фигурой - заместителем самого товарища Ежова. - Почему вы выбрали Ташкент? - Я не выбирал, - удивился Сергей. - Меня направили. - Тут сказано: выбрали! - толстый палец ткнул куда-то, в невидимую Сергею бумагу. - Вам было предложено три места. - А-а... Так точно, извините... Да, ему предлагали на выбор: Кавказ, Северный Сахалин и Ташкент. Он выбрал бы Кавказ, но о тамошнем руководителе, Лаврентии Берия, разговоры ходили не самые лучшие. - Всегда мечтал побывать в Туркестане. Ответ был из наиглупейших, но сошло и так. Полковник продолжал проговаривать то, что было в бумагах, - подробности его службы. - Значит, узбекский выучили... И уйгурский... Это хорошо. Но вы же, извините, на узбека не похожи... Сергей лишь вздохнул. Очевидно, полковник прочитал, что его, тогда еще лейтенанта, внедряли в местное подполье. - В Ташкенте много русских. Я занимался ими. Националистическим подпольем ведал другой отдел, товарищ полковник. Я же из Иностранного... Это зарубежная агентура... - Знаю, знаю, - толстяк махнул рукой, и Сергей вновь сдержал усмешку, подумав, скольких шпионов удалось тому раскрыть за свою жизнь. Сам же старший лейтенант мог гордиться: у него достаточно удач, хватит любому работнику до самой пенсии. А за агента БШ-13, он же курбаши Шо, его благодарил лично нарком... - Так значит, смел, инициативен, особо успешно работает при планировании и проведении сложных, неординарных операций... Очевидно, это было из его последней, еще неизвестной Сергею характеристики, и он невольно возгордился. Нет, не то чтобы возгордился, но все-таки слышать такое было приятно. - Обладает особыми природными способностями, помогающими в работе... Полковник пробежал глазами только что прочитанную фразу и удивленно поднял глаза на Сергея. Это не было вопросом, но ответ явно требовался. - Ну, понимаете... - объясняться было нелегко, особенно по такому поводу. - Я почти всегда чувствую, когда люди говорят неправду. Когда ведешь допрос, это очень помогает. И я иногда могу угадывать, что человек думает. Не всегда, конечно... - А-а-а, - протянул кадровик. - Это понятно, это хорошо... Сергей облегченно вздохнул: то, во что его товарищи поверили далеко не сразу, да и он сам сумел оценить не так давно, здесь могло вызвать лишь снисходительную усмешку. Хорошо, что полковник не стал расспрашивать дальше, иначе Сергею пришлось бы продемонстрировать сеанс угадывания мыслей на самом полковнике. Сделать это было крайне нетрудно. - Но здесь написано... - толстый палец ткнулся в бумагу, а в голосе вновь прорезалось удивление, - особенно успешно работает с фотографиями... А вот даже примеры... Значит, написали и об этом. Пришлось пояснять, хотя сделать это в двух словах крайне нелегко: - Это... это у меня с детства, товарищ полковник. Если я взгляну на фотографию, то почти всегда могу сказать, жив человек или нет. А иногда далеко он или близко. Впервые он понял это в шесть лет, когда посмотрел на отцовскую фотографию и вдруг понял, что его бати, Павла Ивановича, командовавшего батальоном на Юго-Западном фронте, нет в живых... - И вы можете сказать, где находится этот человек? Старший лейтенант удивленно повернул голову. На этот раз спрашивал не полковник, а неизвестный сапер. Сергей немного растерялся. Странный комбриг старше по званию, чем хозяин кабинета, но отвечать ли ему - чужаку в Центральном Управлении!.. - Да-да, отвечайте, - понял его кадровик, и по тому, как заторопился полковник, Сергей сообразил, что краснолицый - никакой здесь не чужак, а саперные петлицы - скорее всего, обычный маскарад. - Нет, не могу, товарищ комбриг, - Сергей на всякий случай встал, хотя оставался в положении "вольно". - Я лишь могу понять - далеко ли он. - Интересно... - по пунцовому лицу пробежала короткая, жесткая улыбка, вы смотрите или подносите руку? По тому, как был задан вопрос, Сергей вдруг понял, что неизвестный комбриг понимает, о чем идет речь. - Я смотрю... Пробовал рукой, но не всегда получается. - Вот как?.. - неизвестный тоже встал и внимательно поглядел на полковника. Тот внезапно вскочил и неуверенно проговорил, что ему срочно надо в хозяйственное управление. Краснолицый нетерпеливо кивнул, и Сергей окончательно понял, кто главный в этом кабинете. Кадровик с удивительной для его комплекции быстротой исчез за дверью. Комбриг усмехнулся, на этот раз весело и добродушно, и протянул широкую сильную руку: - Волков Всеслав Игоревич. Красивое имя-отчество сразу запомнилось. Запомнилась и рука - холодная, сильная и тоже ярко-пунцового цвета. Сергей понял, что странный цвет кожи не последствия ожога, а что-то другое. - Садитесь, Сергей, поговорим. - Так точно, товарищ комбриг. Волков покачал головой и вновь улыбнулся: - Мы не в строю. Зовите меня по имени. Это было уже чересчур, и Сергей решил называть комбрига по имени и отчеству, тем более что, произносить "Всеслав Игоревич" было приятно. - Значит, вы смотрите на фотографию, глядите прямо в глаза, затем начинаете чувствовать глубину... - Да, - не удержавшись, перебил собеседника Сергей. - Если он жив, то я слышу что-то похожее на эхо. А если нет - то только пустоту... Может, я неточно выразился, Всеслав Игоревич... - Я вас понял, - кивнул краснолицый. - Сами выучились? - Да... - Неплохо... Знаете, вас не зря вызвали в Столицу. Экзамен желаете? Слово "экзамен" всегда вызывало у Сергея зубную боль. - Экзамен... Извините, Всеслав Игоревич, я недавно с поезда. Устал... - Ну, тогда зачет... - на красном лице вновь мелькнула улыбка, и Сергей поневоле улыбнулся в ответ. Всеслав Игоревич быстро раскрыл папку и достал оттуда десяток фотографий. Сергей понял, что "зачета" не избежать, и сел на стул, собираясь с силами. Надо закрыть глаза, подождать несколько секунд, выровнять дыхание... Комбриг не торопил. Наконец, когда Сергей почувствовал, что готов, Всеслав Игоревич кивнул и положил на стол первую фотографию. Задание оказалось несложным. Сергей быстро вглядывался в незнакомые лица, откладывая снимки налево и направо. Направо - те, кто жив, ну а остальные, как и полагалось, шли налево. Большая часть тех, чьи лица Сергей рассматривал, были давно мертвы, а немногие живые находились, как он быстро понял, очень далеко отсюда. Наконец он положил направо последнюю фотографию, произнес: "Жив. Очень далеко", - и выжидательно поглядел на Волкова. Тот покачал головой: - Здорово, Сергей. Зачет принят. Поздравляю. Слышать это было приятно. Раньше на подобное задание ушло бы куда больше времени, но в последние недели в Ташкенте Сергею часто приходилось использовать свой необычный дар. Опыт, очевидно, помог. - Я все угадал, Всеслав Игоревич? - А? - задумавшийся о чем-то комбриг повернулся к нему и вновь улыбнулся. - Да, все верно. Одна ошибка - пустяки. - А кто? - на миг Сергей почувствовал обиду. Ошибался он редко, особенно в таких простых случаях. - Последний, - кивнул краснолицый. Пустельга взял фотографию, положенную им в стопку и вновь всмотрелся, на этот раз очень внимательно. Фотография старая, очевидно начала 20-х. Молодой симпатичный парень в красноармейской форме весело улыбался в объектив. На шинели темнел орден, на рукаве - широкая нашивка старого образца, значения которой Сергей не знал. Он еще раз попытался проверить: взгляд в глаза, затем ощущение пустоты, но следом - эхо, легкое, еле заметное... - Он жив, Всеслав Игоревич! Только такое впечатление, что он либо болен, либо очень далеко! - Дайте сюда! - слова прозвучали резко, почти грубо. Широкая красная ладонь на несколько секунд задержалась над снимком. Волков покачал головой: - И все же он мертв, Сергей. То, что вы называете эхом, говорит о другом. Просто люди могут умереть по-разному. Разумней всего было не спорить, в конце концов комбригу виднее. Но Сергей понимал, что эти фотографии - не случайный набор для импровизированного "зачета". Приходилось спорить - ради дела. - Всеслав Игоревич, извините, - Сергей встал, разложив снимки живых веером по столу. - Здесь три фотографии, у которых одинаковое эхо. Эти люди находятся в одном месте... Или, по крайней мере, на одинаковом расстоянии от нас... - Покажите! Сергей легко нашел нужные снимки: молодой девушки в нелепых железных очках, придающих ей немного смешной вид, и юноши, тоже очкарика, но с видом гордым и немного заносчивым. - Берг и Богораз... - негромко проговорил комбриг и скривился. Лицо его внезапно потемнело, став почти бордовым. - Черт... Заходите! Последнее относилось, как выяснилось, к полковнику, который приоткрыл дверь и мялся на пороге. Волков быстро сложил фотографии в папку и завязал тесемки. Сергей, не зная, что ему делать, продолжал стоять у стола. - Товарища Пустельгу никуда не отпускать! Я буду здесь в одиннадцать вечера. Полковник послушно кивнул. - Вы, Сергей, пока отдохните. Ночью нам придется поработать. Старший лейтенант отчеканил "так точно!", но на душе стало невесело. Он понял, что, сам того не желая, попал в какую-то непростую и, возможно, опасную историю. - В последний раз, товарищ старший лейтенант... Вы уверены в том, что говорили? Сергей не колебался. Он привык отвечать за свои слова. - Хорошо. Тогда отдыхайте. И учтите: о нашем разговоре - никому. Ни сейчас, ни через десять лет! Можно было и не предупреждать. О том, где он находится, старший лейтенант Пустельга имел полное представление. Комбриг пожал руку Сергею, и тот еще раз ощутил холод, словно Волков держал все это время пальцы на льду. Короткий кивок полковнику - и странный человек с саперными петлицами вышел из кабинета. Дальнейшее было еще более странным. Кадровик, похоже, забыв о том, зачем Сергей понадобился в Столице, велел подождать за дверью, но через минуту вышел, сообщив, что старшему лейтенанту надлежит пройти в комнату No 318 и находиться там впредь до дальнейших распоряжений. Спорить не приходилось. Вскоре явился молчаливый сержант из внутренней охраны и, кивнув, предложил следовать за ним. Комната No 318 оказалась этажом ниже. Там было пусто, у стены стоял диван, в углу поблескивал умывальник, а на маленькой тумбочке выстроились бутылки "Боржоми". Сержант буркнул: "Отдыхайте, товарищ старший лейтенант", - и через секунду в замке заворочался ключ. Нельзя сказать, что Сергею это понравилось: находиться под замком в Большом Доме - в любом случае дело невеселое, но он вспомнил слова товарища Волкова и немного успокоился. У него есть время до одиннадцати, значит, можно отдохнуть. А что дальше, он скоро и так узнает... Волков зашел за ним в начале двенадцатого. Сергей был уже готов. На этот раз комбриг был хмур и неразговорчив. Он лишь коротко бросил: "Пошли", - и быстро зашагал по пустынному в этот поздний час коридору. Во дворе ждала машина - огромный черный "паккард" с зашторенными окнами. Молчаливый шофер, повинуясь знаку комбрига, завел мотор, и машина нырнула в подземный тоннель, выводящий на улицу... Столицу Сергей помнил плохо, тем более Столицу ночную. Шторки на окнах остались незадернутыми, но понять что-либо в калейдоскопе мелькавших за стеклами полутемных улиц было трудно. Пустельга сообразил лишь, что они миновали центр и направлялись куда-то к югу, переехав через один из огромных широких мостов с мощным чугунным парапетом. Комбриг молчал и смотрел прямо перед собой. Молчал и Сергей. Он попытался прислушаться к своему спутнику. Это удавалось не всегда, но порой старший лейтенант мог угадывать чувства людей. На этот раз ощущение было странным: Волков явно взволнован и, как показалось Сергею, напуган. Но больше всего Пустельгу поразил холод, исходивший от краснолицего. Такое Сергею не приходилось чувствовать ни разу, и он тут же вспомнил ледяную руку, протянутую для рукопожатия. Казалось, тело комбрига не излучает тепла, подобно всем иным людям, а жадно поглощает его, замораживая все вокруг... Сергея передернуло, и он оставил свои попытки, здраво рассудив, что виною всему может быть просто перемена обстановки и нервы: старший лейтенант тоже изрядно волновался. Из-за него, точнее из-за его слов, явно заваривалась какая-то крутая каша. И это первый день его приезда в Столицу! Машина, вынырнув из лабиринта улиц, помчалась вдоль высокого мрачного забора, за которым проглядывали верхушки недвижных в безветренную ночь деревьев. Сергей всмотрелся - и понял. Когда же "паккард" свернул в широкие ворота, за которыми в свете фар проступили мрачные силуэты каменных крестов, он убедился окончательно. Они приехали на кладбище. Он уже как- то бывал здесь - на погосте Донского монастыря. У ворот вышла заминка. Какие-то личности в штатском загородили проход, но комбриг выглянул из машины и путь тут же стал свободен. "Паккард" проехал еще сотню метров мимо молчаливых тихих оград и затормозил. - Выходим, - это было единственное, что счел необходимым пояснить Волков. Комбриг подождал, покуда Сергей выйдет из машины, с силой хлопнул дверцей и кивнул куда-то на боковую аллею. Идти пришлось недалеко. Впереди показались какие-то темные силуэты, Волков вгляделся и, бросив: "Стойте здесь", - заспешил навстречу. Нельзя сказать, что ночное путешествие напугало Сергея. В свои двадцать четыре года он видел вещи куда пострашнее, чем мирное столичное кладбище. Но сама поездка все же показалась зловещей. Тем более, чот он понимал, что именно можно искать здесь ночью, и не удивился, когда различил, что стоявшие неподалеку фигуры в штатском держат в руках лопаты. Волков вернулся скоро, причем не один. Его сопровождал крепкий широкоплечий человек в плаще с капюшоном. Странно, но капюшон оказался почему-то наброшен на голову, хотя ни дождя, ни ветра не было и в помине. Естественно, лицо неизвестного оставалось в черной тени - можно было лишь разобрать, что он пониже ростом, чем комбриг, что шагает он уверенно, как человек, не привыкший отступать и оглядываться, и еще - Сергей почему-то понял это сразу - неизвестный хорошо видит в темноте. "Никтолопия" мудреное слово, вычитанное когда-то из книжки, на мгновенье всплыло в сознании. Впрочем, думать об этом было некогда. - Вот он, - Волков кивнул на ставшего по стойке "смирно" Сергея. Неизвестный подождал мгновенье, затем протянул Пустельге короткую сильную ладонь. - Иванов. Ничего иного добавлено не было, но Сергей понял, что ему следует представиться по всей форме. Иванов нетерпеливо кивнул: - Подробности после. Сергей Павлович, значит, вы настаиваете, что человек на фотографии - жив? - Да. Так точно, - отступать было некуда. Человек в плаще вновь кивнул и задумался. - Товарищ Иванов, но вы же помните... - подал голос комбриг. - Что я должен помнить? - тон был внешне равнодушным, даже усталым. Сергей вдруг понял, что неизвестный ему товарищ Иванов очень не хочет заниматься этим странным делом. - Я был на похоронах... - Знаю. Вместе с вами тут было пол-Столицы... - Я видел тело... - Знаю... - голос оставался столь же равнодушным. - Я читал заключение экспертизы. - Дело не в экспертизе! - Волков повысил голос, и Сергей вдруг сообразил, что комбригу действительно страшно. - Я лично всадил ему две пули: в затылок и сердце! Разрывные! В морге, после вскрытия... - Вы писали об этом в рапорте. Ладно, если товарищ Пустельга настаивает... Сергей растерянно молчал. То, что пришлось услышать, сбило с толку. До этой минуты он считал, что неизвестный парень, виденный им на фотографии красный командир, которого считали погибшим. Но зачем тогда эти две пули, к тому же, разрывные? Впрочем, кое-что старший лейтенант уже начал соображать. Очевидно, история с этим неизвестным не так проста... - Пойдемте! - Иванов повернулся и зашагал по аллее. Через минуту они оказались возле небольшой ограды, которую окружал десяток крепких парней с лопатами и ломами. Тьма скрывала лица, но Сергею вдруг показалось странным, что все они были какими-то одинаковыми: рост, широкие плечи, ленивые, словно нарочито замедленные движения. И вновь повеяло холодом. Сергея даже передернуло, и он пожалел, что не захватил с собой шинель. - Вот, - луч фонарика скользнул по серому камню. Сергей тут же узнал фотографию: та же самая, только обведенная потемневшим от времени золоченым ободком. Луч высветил надпись. Пустельга всмотрелся: комполка Косухин Степан Иванович
1897-1921
Погиб за дело мирового пролетариата. На миг старший лейтенант решил, что ошибся. Могила того, кого он посчитал живым, - перед ним, и сомнениям, казалось, не может быть места. Он хотел сказать об этом вслух, но товарищ Иванов вновь кивнул и коротко бросил: "Начинайте!" Одинаковые парни с лопатами с неожиданной ловкостью начали перелезать через ограду, даже не подумав о запертой калитке. Волков потянул Сергея за рукав, и они отошли в сторону. Краснолицый достал пачку папирос и молча протянул Сергею. Пустельга не курил, бросив это ненужное занятие еще в колонии. Пришлось вежливо отказаться. Комбриг пожал плечами и щелкнул зажигалкой. Сергей украдкой оглянулся, пытаясь разглядеть, куда исчез тот, кто назвался Ивановым, но человек в плаще словно провалился сквозь землю. Старшему лейтенанту приходилось бывать на ночных эксгумациях, и он, не находя в этом зрелище ничего нового и интересного, предпочел отвернуться. В любом случае, тревожить могилы он не любил. К тому же, сейчас речь шла не о бандите или покончившем с собою шпионе, а о молодом красном командире, воевавшем, как и отец Сергея, на красных фронтах и так же сложившем голову за победу революции. Поэтому старший лейтенант решил просто ждать, поглядывая на неяркие осенние звезды. Волков был явно не столь терпелив. Он внимательно вглядывался в сторону копошившихся возле могилы парней, затем не выдержал и подошел поближе. Вернувшись через несколько минут, он затоптал окурок - это была уже вторая папироса подряд - и нервно хмыкнул: - Я смотрел, какая там земля. Ее не трогали много лет. Лучше всего было смолчать, но Сергей не сдержался: - Товарищ комбриг, я же не говорю, что тело находится там. - А где? - зло бросил краснолицый. - Его хоронили на глазах у сотен людей, Сергей. Мы держали пост у могилы два года! "Но почему?" - вопрос так и напрашивался, но Пустельга все же предпочел на этот раз промолчать. Надо будет - скажут. - Говорил я им! - Волков закурил третью папиросу, но, сделав лишь пару затяжек, нервно бросил ее на землю. - Говорил, что его трогать нельзя! Не послушали... Сергей окончательно понял, что дело, с которым он столкнулся, не из обычных. Похоже, товарищ Косухин, командир полка и орденоносец, погиб не от вражеской пули. Неудивительно, что товарищ Волков в свое время, то есть, очевидно, в далеком 21-м году, возражал против ликвидации этого улыбчивого парня. Но если все-таки Степан Иванович Косухин был убит, если в него всадили две разрывные пули для верности, то тут уж действительно начинался густой туман и неизвестность. Рядом послышался свист. Волков дернулся и быстро подошел к могиле. - Идите сюда, - позвал он через секунду, - скорее! Подойдя к разрытой яме, Пустельга первым делом заметил вывороченный из земли памятник. Затем черные спины расступились, на дно упал луч фонаря, и Сергей вздрогнул: из земли выступала темная крышка гроба. - Теперь осторожнее... - Волков вцепился руками в ограду, не сводя глаз со страшной ямы. Внезапно, к изумлению Сергея, он сунул руку в карман, и через мгновенье луч фонаря упал на тускло блеснувший черный ствол. - Интересно, в кого он собирается стрелять? - Сергей даже не удивился, решив лишь прибавить эту странность ко всем прочим. Лопаты сбросили землю с крышки. Снова послышался свист, на этот раз полный удивления. Волков чертыхнулся, а Сергей лишь покачал головой: по всей поверхности крышки шла широкая трещина, словно по гробу ударили чем-то тяжелым и острым, пытаясь расколоть твердое дерево. - Доставайте, только осторожно... - Волков дернул револьвером и, как сообразил Сергей, снял оружие с предохранителя. В первый раз за сегодняшний день Пустельга испугался. Нет, он не боялся мертвецов - видеть их приходилось часто, - но этот человек с револьвером, грозящий оружием полусгнившему гробу, показался ему в тот момент попросту ненормальным. Находиться рядом с таким, да еще ночью, было небезопасно, и Пустельга постарался незаметно отодвинуться в сторону. Началась возня. Пространство за оградой было узким, и крепкие парни попросту мешали друг другу. Наконец, удалось поддеть веревки, и гроб медленно выполз наружу. Кто-то притоптал землю, и мрачную находку поставили рядом с ямой, впритык к ограде. - Двоим остаться, остальные - прочь! По этой команде парни один за другим стали выбираться на дорожку. На Сергея вновь повеяло холодом, и вдруг он ощутил странную вещь: молчаливые землекопы тоже боялись - не меньше, а может, и больше, чем его краснолицый спутник. Двое оставшихся взялись за крышку. - Черт! - вначале Сергей не понял, но через секунду сообразил: крышка свободно сдвинулась с места - гвозди ее не держали. - Гроб был забит? - вопрос был явно лишним. Волков буркнул что-то непонятное и наконец приказал: - Открывайте! В голосе его почему-то прозвучала безнадежность. Кажется, он уже знал, что он увидит через секунду. Расколотые доски упали на землю, луч фонаря скользнул по истлевшим клочьям ткани, присыпанным комьями глины. Затем дернулся в сторону и вновь вернулся, словно электрический свет был способен найти то, чего там нет, и, похоже, нет уже давно. - Значит, все-таки правда... - товарищ Иванов стоял рядом и смотрел на гроб. - Не думал... - Я же предупреждал, - повторил Волков. - Его нельзя было трогать... Он же видел Большой Рубикон... - Отставить! - голос человека в плаще прозвучал словно удар бича. Комбриг вздрогнул и отвернулся. - Не паниковать! - это было уже произнесено почти шепотом. - Прикажите осмотреть гроб... Один из парней нагнулся, светя фонарем, и вдруг, вскрикнув, отскочил в сторону. Второй тоже нагнулся - и, не удержав равновесия, сполз в вырытую яму. - Сергей Павлович, прошу вас! На миг старшему лейтенанту стало холодно, затем - жарко. Он на всякий случай расстегнул кобуру и быстро перелез через ограду. От гроба пахло гнилым деревом и мокрой глиной. Кто-то подал ему фонарь. Сергей склонился, осторожно отбрасывая рукой засохшие куски глины, лежавшие на истлевшей обложке. Нет, ничего... И тут рука коснулась чего-то холодного, прямоугольной формы. Сергей быстро счистил налипшую глину. Да, он не ошибся, - это был небольшой кристалл - правильная призма, тщательно отшлифованная и ограненная. Свет фонаря приблизился, и кристалл заиграл темно-красным светом. Сергей успел заметить еще что-то сбоку: по поверхности камня шли мелкие, странные буквы, не похожие ни на русские, ни на латинские, но все же знакомые. Минуту Сергей колебался, а затем сообразил: в буквах было что-то общее с известным ему уйгурским алфавитом... - Что у вас? - голос Иванова вывел его из задумчивости. Он быстро закончил осмотр, убедился, что больше в гробу ничего нет, зажал кристалл в руке и перелез обратно через ограду. - Вот, товарищ Иванов... Больше ничего. Человек в плаще осторожно взял темно-красный кристалл и поднес к самому лицу. Волков подвинулся поближе и вдруг, охнув, отшатнулся. - Не ожидали? - голос Иванова был таким же спокойным и почему-то, как показалось Сергею, немного брезгливым. - Я тоже... Ну что ж... Прикажите навести здесь полный порядок. Составите рапорт и перешлете ко мне. Все! Волков козырнул и повернулся, чтобы отдать приказ парням с лопатами. Товарищ Иванов отошел вглубь аллеи и кивнул Сергею. Тот понял и, подойдя поближе, стал по стойке смирно. - Что ж, Сергей Павлович... - Иванов помолчал, а затем заговорил вновь. ваши подозрения оправдались. От имени правительства выражаю благодарность. Все, что видели сегодня, - забыть. Вопросы? - Что мне делать, если я его встречу? - мысль об этом приходила Сергею уже не первый раз. - Кого - его? - Косухина Степана Ивановича, - отчеканил Пустельга. В ответ послышался легкий, необидный смех: - Не думаю, что у вас появится такая возможность, товарищ старший лейтенант... Даже если вы правы... В таком случае он действительно должен быть очень далеко. Кстати, кажется товарищ Волков вам тоже советовал забыть об этом деле? - Так точно, - Сергей понял, что больше ему ничего не узнать, и решился: - Товарищ Иванов! Я по поводу этого камня... рубина. Я хочу сказать, что там есть надпись. Это какой-то восточный язык... - Вы специалист? - в голосе человека в капюшоне вновь прозвучала легкая ирония. - Ах да, вы же служили в Туркестане! В таком случае спасибо за консультацию... Он козырнул. Сергей поспешил подбросить ладонь к фуражке. Иванов повернулся, но, внезапно остановившись, заговорил, не оборачиваясь: - Чтоб вас не мучило любопытство, товарищ старший лейтенант... Это не рубин. Это вообще не камень. А оказался он здесь, потому что те, кто провернул это дело, хотели оставить нечто вроде визитной карточки. Надпись действительно на восточном языке - это бхотский, одно из тибетских наречий. Вопросы? - Н-никак... - сказать "нет" Сергей не успел. Темная фигура, стоявшая перед ним, исчезла, словно осенняя ночь поглотила странного незнакомца в плаще... Через час Пустельга вновь оказался в комнате No 317, правда на этот раз без караула у дверей. Он повалился на диван и мгновенно заснул, решив начисто забыть об этом неприятном деле. У старшего лейтенанта хватало опыта понять, что он столкнулся с тем, что обычному работнику НКВД лучше обходить стороной. Итак, все следовало забыть, и поскорее. Тем более, получи он это странное дело для расследования, установить что-либо путное Сергей едва ли смог бы. Он прекрасно понимал, как сложно искать человека, - все равно, живого или мертвого, пропавшего пятнадцать лет тому назад. Плохо было лишь одно: как бы Пустельга ни пытался забыть об увиденном, странный краснолицый комбриг и еще более непонятный человек в капюшоне едва ли забудут его самого - попавшего как кур во щип старшего лейтенанта из Ташкента. Второй визит к кадровику прошел совсем иначе. Тот, уже не обращая внимания на различные эпизоды биографии Сергея, направил его прямо к заместителю наркома. Фамилия не была названа, и Пустельга почувствовал себя совсем неуверенно. Приятно, конечно, что обыкновенного старшего лейтенанта принимает такой высокий чин, но лучше бы обойтись без этого. Впрочем; на этот раз Сергею повезло. Заместителем наркома оказался не кто иной, как сам товарищ Фриновский давний знакомый, когда-то руководивший его стажировкой в Столице. Фриновский, теперь уже комиссар госбезопасности 3-го ранга, не только узнал Пустельгу, но, казалось даже обрадовался. Во всяком случае, в его привычном: "Что стал? Садись!" - звучал тот максимум радушия, который был возможен для таких людей, как заместитель наркома внутренних дел. - Все еще старший лейтенант? - покачал он головой, бегло просмотрев документы Сергея. - Ты чего там, проштрафился? Да тебе уже пора майором быть! Пустельга искренне удивился. Его карьера шла вполне нормально, без всяких сбоев. Правда, он сам неоднократно был свидетелем внезапных "взлетов", но хорошо знал им цену, а главное - последствия... - Ну что, много басмачей поймал? Фриновский улыбался, и можно было не отвечать. Заместитель наркома, конечно, представлял, чем занимается Иностранный отдел Ташкентского отделения НКВД. - Ладно... - продолжал Фриновский. - Небось на Украину тянет, домой? Сергей поспешно кивнул, сердце екнуло и замерло. Неужели? - Нет, дорогой, не выйдет, - Фриновский покачал головой, точно его самого огорчало это обстоятельство. - Послужишь в Столице. Комнату дадим, паек... По театрам походишь... В общем, не робей, Пустельга, привыкнешь... Он постучал карандашом по крышке стола, помолчал минуту, затем закончил: - Для начала направляешься в группу майора Айзенберга. Пока рядовым сотрудником. Вопросы? Сергей даже растерялся. Уж чего-чего, а подобного он не ожидал. Было ясно, что здесь он не получит высокой должности, это не Ташкент. Но идти рядовым сотрудником в группу какого-то майора... Ему, в одинчку занимавшемуся всей иностранной агентурой в Туркестане!.. Было обидно, и Пустельга понял, что не зря его не тянуло в Столицу. - Обиделся! - понял замнаркома. - Там ты у себя был кум королю, а тут чуть ли не рядовым "наружником"... Эх ты, провинция! Ладно, слушай... Фриновский закурил и начал. Говорил он негромко, почти шепотом, и Сергею приходилось напрягаться, чтобы расслышать слова, гаснувшие в пустоте огромного кабинета: - Про твои подвиги в Ташкенте все знаю, и зря бы тебя с места не сдергивал. Группа Айзенберга - одна из самых ключевых в Главном управлении. Айзенберг занимается только одним делом, но таким, что тебе еще и не снилось. Месяц поработаешь с ним, а потом... Он замолчал, словно не решаясь закончить. Наконец заговорил вновь, но еще тише, на грани слышимости: - Потом ты его заменишь. К тому времени мы тебе кинем капитана, возглавишь группу. А за месяц ты должен полностью войти в курс дела. Учти, Айзенберг ничего не знает и знать не должен. Ты все понял? - Так точно! - выдохнул Сергей. Хотелось расспросить про саму группу, но он чувствовал: сейчас не время. - Все, - подытожил замнаркома, - иди к Айзенбергу, он в 542-й комнате. Приказ на тебя уже есть. Действуй, дзержинец! Очутившись в коридоре, Пустельга перевел дух. Хотелось посидеть где-нибудь в укромном уголке, выпить зеленого кок- чая, к которому успел привыкнуть в Ташкенте, и не спеша все обдумать. Но времени не было, и Сергей поспешил в загадочную 542-ю комнату... Дверь была приоткрыта, оттуда слышался гул голосов. Тянуло табачным дымом, да так, что отвыкший от этого зелья Сергей заранее затосковал. Он неуверенно тронул дверь рукой и заглянул внутрь. Да, здесь действительно курили. Пятеро крепких мужчин, сидели вокруг стола, уставленного стаканами с чаем. При виде Сергея, разговор смолк, и старший лейтенант поспешил отрекомендоваться по всей форме. - А, товарищ Пустельга! - высокий здоровяк с майорскими петлицами неторопливо вышел из-за стола. Фамилию он произнес правильно, и старший лейтенант сразу же почувствовал себя увереннее. - Майор Айзенберг, - продолжал здоровяк. - Ну, в курс дела вас ввели? - Никак нет! - вновь несколько упал духом Сергей. - Мне товарищ Фриновский... то есть, он сразу послал меня сюда... - Ага! Сергея посадили за стол и угостили чаем. Начало ему понравилось. - Ладно, перерыв! - решил майор. - Ну вот, товарищ старший лейтенант, вы теперь полноправный сотрудник группы "Вандея", поздравляю... Странное название резануло слух. В памяти забродили полузабытые с училищной скамьи имена и названия: Робеспьер, Марат, федераты и почему-то герцог де Шуазель... - Группа занимается поисками антисоветской террористической организации, действующей как в Столице, так и в ряде районов СССР, - продолжал Айзенберг. - По агентурным данным, эта организация носит название "Вандея" по имени французской провинции... Впрочем, думаю, пояснять не нужно? - Н-нет, насчет Вандеи я помню, - поспешно подтвердил Сергей. - В общем, наши отечественные вредители и террористы решили, как видно, подражать своим давним коллегам... Ну, группа у нас молодая, существуем мы недолго, так что вы, товарищ старший лейтенант, не опоздали... Айзенберг говорил уверенно, твердо и, одновременно, доброжелательно. Его тон понравился Сергею, да и сам майор пришелся по душе. И тут он вспомнил, что руководить группой товарищу Айзенбергу остался лишь месяц. И хорошо, если после этого пошлют куда-нибудь "на укрепление", хотя бы в тот же Ташкент... - После поговорим подробнее, ну а пока - в общих чертах, - продолжал Айзенберг, не подозревавший о размышлениях своего нового подчиненного. "Вандея" действует в трех направлениях. Первое - диверсии и террор на оборонных и народнохозяйственных объектах. Второе - распространение за пределами СССР порочащей информации о положении в стране. И третье агентурная разведка. Работают они скрытно, грамотно и очень профессионально. По мнению руководства, "Вандея" сейчас представляет наиболее серьезную опасность из всех подпольных организаций на территории СССР... Сергей ждал подробностей. Но, похоже, майор решил действительно сделать перерыв. Он отхлебнул чая и с удовольствием затянулся "Казбеком". - Товарищ майор, а если проглядеть кадры наркомата путей сообщения? Я имею в виду их сибирские отделения, а также все командировки туда за последние полгода, - вмешался один из сотрудников - худой, болезненного вида лейтенант. - Почему путей сообщения? - оживился Айзенберг, похоже, забыв о новичке. - Ну... Они же должны как-то добираться до места действия. Я бы на их месте действовал через железные дороги. - Хорошо, что вы не на их месте, - усмехнулся майор. - Этим уже занимаются, товарищ Каганович создал специальную комиссию. Если что-то будет, нам сообщат. Какие еще соображения? - Так перерыв же, Аркадий Иосифович, - заметил один из любителей чая. - Да, верно, - спохватился майор. - Вот видите, товарищ Пустельга... Похоже, майор собирался пошутить - во всяком случае, весь его вид говорил об этом - но услышать эту шутку Сергею не пришлось. Дверь - внутренняя, которая, очевидно, вела в другую комнату - отворилась, и на пороге вырос невысокий чернявый парень с мрачным нахмуренным видом. - Товарищ майор... - начал он, - товарищ майор... - Что с вами, Карабаев? - удивился Айзенберг. - Чай стынет! - Корф в Столице! - тот, кого назвали Карабаевым, произнес это на одном дыхании и, похоже, потратил на это весь наличный запас воздуха. - Что? - майор вскочил, вслед за ним - все остальные. Кто-то опрокинул стул, но никто не обратил внимание на это досадное обстоятельство. Один Сергей остался сидеть, ничего, естественно, не понимая. - Звонил Лихачев... только что... - выдавил из себя чернявый. - Корф собирается уезжать... Лихачев знает, где он... Мещанская, 8, пятнадцатая квартира... Лихачев говорит, что через час Корф... - Едем! Сватов, машину! - майор уже пришел в себя, и теперь деловито пристегивал к поясу кобуру. Кто-то, очевидно, упомянутый Сватов, уже снял телефонную трубку и кричал в нее: "Алло, алло? Коростылев, ты? В комнате закипел водоворот. Сергей поспешил отступить к стене, чтобы не мешать. Впрочем, все было готово за несколько секунд. Сотрудники проверили оружие, Сватов докричался до Коростылева, потребовав у него не одну, а целых две машины, и Айзенберг уверенно бросил: "Пошли!" Сергей втиснулся во вторую машину. Рядом с ним оказался тот самый невысокий чернявый парень. Сергей поспешил представиться. - Лейтенант Карабаев, - с достоинством ответил чернявый и, подумав, добавил: Прохор Иванович... Сказано это было с нескрываемым самоуважением. Сергей, достаточно насмотревшийся за свою короткую жизнь, безошибочно определил, что Карабаев, которому, похоже, было едва-едва двадцать, - явно из деревни, в город попал недавно, вдобавок, судя по выговору, откуда-то издалека, скорее всего из Сибири. Пустельга заметил и другое: несмотря на возраст, Прохору Ивановичу Карабаеву, похоже, довелось немало повидать в жизни. - Прохор Иванович... - Сергей не удержался, чтобы не назвать парня по имени-отчеству, даже скопировав его интонацию. - А кто этот... Корф? - Ну... в розыске он, - нахмурившись, начал пояснять лейтенант. - Во всесоюзном... В общем, вражина. Он помолчал, очевидно давая Пустельге время оценить, какой вражиной является этот самый Корф. - Есть мнение, - еще более веско добавил он. - Корф в "Вандее" первый человек... Мы по его связям прошли. Лихачев вот позвонил - его бывший сосед... проявил сознательность... Кое-что прояснилось, хотя, конечно, самая малость. Во всяком случае, ближайшая перспектива становилась понятной: группа собиралась задержать предполагаемого руководителя террористической организации "Вандея" Корфа, которого, как уточнил Карабаев, звали Владимиром Михайловичем. Автомобили мчались, не обращая внимание на светофоры. Постовые, завидев черные авто с приметными номерами, спешили открыть "зеленую улицу". И вот наконец за окнами замелькали оживленные тротуары большой, наполненной людьми улицы. - Туточки он, - неодобрительно заметил Карабаев. - И название какое Мещанская! Чистый капитализм! Сергей уважительно поглядел на юного лейтенанта. Сам он уже в значительной мере утратил подобную непосредственность. Первая машина пристала к обочине, следом за ней затормозила и вторая. Сотрудники уже выскакивали наружу, на ходу доставая оружие. - Этот подъезд? - Нет, этот! Нужный подъезд был найден быстро. Квартира номер 15 оказалась на четвертом этаже. - Карабаев, на пятый! Никого не пропускать! Но только тихо, тихо... распоряжался майор. Лейтенант откозырял и пропал в темноте подъезда. Айзенберг оглянулся: - Пустельга! Останетесь у подъезда! Никого не пускать! Будет стрельба оставайтесь на месте! Ясно? - Есть! - оставаться у подъезда, точно какому-то неопытному стажеру, было более чем обидно, но не спорить же в подобной ситуации! Айзенберг быстро оглядел четверых оставшихся сотрудников и выдохнул: - В дверь звонить не будем. Сразу же выбиваем и врываемся. Берем всех живыми! Алексеенко, готов? Алексеенко - румяный здоровяк метра два ростом повел могучими плечами и кивнул. Очевидно, вышибание дверей входило в его обязанности. - Повторяю: всех - живыми! Поняли? Ну, вперед! Группа исчезла в подъезде. Пустельга вздохнул и на всякий случай проверил револьвер. Впрочем, оружие ему, пока - без всякой особой надобности. Он не обижался на майора. В конце концов, кто-то должен стоять у подъезда, и вполне логично поручить это сотруднику, который числится в группе меньше часа. Но все равно, такое начало было не по душе старшему лейтенанту. Ему, лично пробравшемуся в Яркенд, завербовавшему самого атамана Юровского, создателю агентурной сети в китайской Кашгарии, стоять "на стреме" и вежливо просить бабушек не входить покуда в подъезд, объясняя, что идут газосварочные работы... Что ни говори, положение не из завидных. Правда, Сергею нечего было и думать, чтобы высадить дверь, подобно розовощекому Алексеенко. Но как врываться под выстрелами в квартиры, как брать ополоумевших врагов живьем, Сергей, определенно, знал и умел не хуже прочих... Минуту-другую наверху было тихо. Затем послышался грохот и треск. Очевидно, товарищ Алексеенко приступил к выполнению своих прямых обязанностей. Сергей чуть поморщился. Будь он на месте майора, то предпочел бы обойтись без излишнего шума. Проще всего открыть дверь отмычкой, тихо и аккуратно. А еще проще - обойтись без вторжения и проследить за квартирой, покуда таинственный Корф и прочие ее обитатели не пожелают выйти. Сергей проводил бы Корфа до самого вокзала, подождал пока тот сядет в поезд, и даже тут не спешил бы арестовывать... Впрочем, пока что группой командовал не он, а майор Айзенберг, и старшему лейтенанту оставалось выполнять приказ... Грохот наверху усилился, гулкое подъездное эхо спешило растиражировать усилия розовощекого здоровяка. Сергей машинально отметил, что дверь, вероятно, попалась, с характером. Он с тревогой ожидал выстрелов - но кроме грохота и треска покуда ничего было не слыхать. Очевидно, те, кто был в квартире, сообразили, что сопротивление по меньшей мере, бесполезно. Сергей отошел на пару шагов и попытался определить, какие из окон - те, нужные. Он заметил пожарную лестницу, прикинув, что надо проследить, чтобы Корф не попытался уйти подобным романтическим, но порой достаточно эффективным способом. В практике Сергея такие случаи бывали. Однажды самому пришлось удирать - правда, не по лестнице, а по старой, распадающейся под руками веревке - и уходил он не из окна четвертого этажа, а с высоты старинной, сложенной из серого камня, башни... Удар пришелся по глазам. Сергей зажмурился - и тут же ударило по ушам беспощадно, страшно. Пустельга, едва устояв на ногах, поспешил открыть глаза. Из окон проклятого дома медленно-медленно, словно в неудачной киносъемке, выпадали стекла, а там, где был четвертый этаж, не спеша вздувался огромный черно-оранжевый волдырь, разбрасывая во все стороны какие-то бесформенные ошметки и клочья. Из подъезда ударил зловонный дым, земля дрогнула, и откуда-то раздался первый, еще неуверенный крик... Сергей прислонился к стене и несколько секунд просто ждал. Ждал, покуда отзвенят выбитые окна, перестанет трястись тротуар, пока не станет ясно главное: устоял ли дом и имеет ли смысл подниматься вверх по лестнице. Пахло гарью. Где-то наверху уже горело, вокруг кричали люди, а Сергей медленно, сжимая в руке совершенно бесполезный револьвер, поднимался по лестнице. Он дошел лишь до третьего этажа и остановился - дальше дым стоял сплошняком, слышался треск огня, что-то шипело и булькало. Внезапно пелена дыма на миг разошлась, и сквозь нее рухнул кто-то в знакомой светлой форме, правда теперь покрытой черными грязными пятнами. - Лейтенант! - узнать в этом задымленном чуть живом человеке Прохора Ивановича Карабаева было мудрено. Тот замотал головой, прислонился к стене и прохрипел: - Они... все... там... Командуйте, товарищ старший... И тут Пустельга понял все. Ни майора Айзенберга, ни его группы больше не было. Остался лишь этот серьезный лейтенант - контуженный, но все же живой - и он сам. И теперь именно он, старший по званию, должен расхлебывать это адское варево. - Телефон... - негромко проговорил Сергей, а затем, закричал обращаясь к обгорелым мрачным стенам: - Телефон! Товарищи, у кого есть телефон! В квартиру номер 15 удалось зайти только через два часа, когда пожарные уже собирали свои шланги, а эвакуация жильцов разоренного подъезда подходила к концу. Первым в пролом, оставшийся на месте двери, вошел мрачный Фриновский, приехавший почти сразу же и неотлучно находившийся возле дома все это время. Пустельга шел следом, остальные, в том числе вызванные эксперты, - за ними... Под ногами дыбился обгорелый кирпич, поперек прохода лежала рухнувшая балка, и, казалось, ничего не напоминает о людях, которые совсем недавно входили в эту квартиру, полные сил и уверенности в себе. Лишь через несколько минут кто-то наткнулся на высунувшуюся из-под обломков почерневшую руку. - Адская машина... - пожилой эксперт пожал плечами и дернул щекой. - Хитро придумано! Стояла не у входа, а, похоже, в конце коридора. Чтобы всех сразу... Фриновский велел начать разбирать руины. Надо было попытаться определить хотя бы основное: был ли в квартире кто-нибудь в тот момент, когда силач Алексеенко принялся взламывать дверь... - Ну, вот вам и боевое крещение, - замнаркома невесело усмехнулся, протянув Пустельге пачку "Казбека". Тот помотал головой, хотя курить захотелось сильно - впервые за несколько лет. - Что, старший лейтенант, в такое дерьмо еще не вляпывались? - Нет, не вляпывались... Как же это? - А вот так! - жестоко отчеканил Фриновский. - Товарищ Айзенберг, как видите, не справился с заданием. Теперь придется справляться вам. Сергей удивленно взглянул на замнаркома. - Что? Забыли? - удивился тот. - Наша договоренность остается в силе. Теперь, товарищ Пустельга, вы - руководитель группы "Вандея". Насколько я понял, с обстановкой вы уже ознакомились? - Да, - кивнул Сергей, бросив взгляд на черный провал в стене, откуда еще шел дым. - Ознакомился...