- Даже больше – собираюсь вывернуться наизнанку, чтобы отец, которого Кира обожает, поверил словам своей родной дочери, - теперь уже Тэваз стоял перед моим отцом во всей своей обнажённой красе и я, не смотря на присутствие в этой комнате папы, громко, казалось мне, сглотнула. А кто бы не сглотнул, подавляя вспыхнувшее в миг желание, при виде этого совершенного тела?
Не зря их клан так назывался – через лукавую усмешку, через легко угадываемое мной хитрое намерение Тэваза шокировать моего отца, не готового к тому, что вслед за раздеванием последует, проступало то самое отчаяние, заставлявшее его зверя неоднократно уже даже на моих глазах рисковать, бороться, быть готовым жертвовать всем, даже своей жизнью, ради…
Я внезапно – вот, дурёха! – осознала, что только ради меня Тэваз никогда и не думал даже избегать самых опасных ситуаций. А, ведь, когда-то, когда мы ещё не были знакомы, предпочёл бежать от опасности, не вступая в открытый бой за свою жизнь.
И такая волна тепла и любви к нему окутала меня, что я поняла: поверит отец или нет, но либо Тэваз останется в этом доме и его примут, либо мы уйдём вместе.
- Готовы? – спокойно, с едва уловимой насмешкой, которую поймала я, но вряд ли заметил отец, спросил Тэваз.
Я не успела услышать ответ отца, только увидела, как, выражая весь скепсис, присущий здравомыслящему, давно уже взрослому человеку, даже более того – атеисту, взлетела вверх его правая бровь.
И так она там и осталась, даже тогда, когда приоткрылся от удивления рот, а широкая папина грудная клетка приподнялась, вбирая воздух, и замерла, потому что папа забыл выдохнуть. Я уже видела великолепного зверя Тэваза, угрожающего видом своим и каждой ноткой выталкиваемого с дыханием шума, но сам процесс, хоть и был молниеносным, завораживал тоже.
Всего одна секунда, и каждая клеточка тела любимого моего мужчины словно повернулась к нам другой стороной – тёмной, таинственной, сокрытой ото всех, кому повезло никогда не стать врагом оборотня. Он говорил мне раньше, что превращение безболезненно, но мне всё равно захотелось подойти к нему и обнять, успокоить его боль – я отказываюсь верить, что ему не больно – или свою, когда слышу его приглушённое фырканье, которым Тэваз будто прогоняет от себя остатки жгучих ощущений, вырвавшихся вместе с дьявольской внутренней сущностью изнутри наружу и расползающихся по всей поверхности изменившейся кожи, и опадающих невидимыми клочьями на пол у ног не человека, но зверя.
Кого в этот момент видел мой отец? Мужчину – весёлого, доброго, сильного, но невероятно нежного, которого – и отец уже это понял – я люблю, или исчадие ада, на время принявшее облик человеческий, а теперь сбросившее ненужную маску? Невозможно сказать, потому что ни мускул не дрогнул на лице отца, плавно опустилась замершая на несколько мгновений грудь, лишь правая бровь так и осталась выше левой на спокойном лице, а в родных глазах теперь я видела интерес и знакомое мне хладнокровное спокойствие вместо той, едва сдерживаемой, готовности взорваться, которую вызвал наш с Тэвазом рассказ, больше похожий на бред.
- Что ж, по долгу службы я и не такое видел. Но впечатляет. Катя, оставь нас с молодым человеком наедине, пожалуйста. А вы, Тэваз, верните себе более привычный всем нам вид и оденьтесь – не приведи случай Клара не вовремя зайдёт.
Подождав, пока Тэваз снова обернётся и оденется, я подмигнула ему и подбодрила:
- Ты был красавчик!
Затем спросила у отца:
- Па, неужели ни на грамм не сдрейфил?
- Вот ты, пожалуйста, не просто так выйди, а сухие штаны мне найди и принеси.
- Па!
- Да шучу я, шучу. – И отец встал, подходя к Тэвазу ближе. Остановился в шаге от моего оборотня и долго молча смотрел ему в глаза. К этому моменту Тэваз уже оделся и ответил на взгляд отца своим, не менее непреклонным, изучающим, спокойным.
Определённо, мне тут пока делать нечего, потому я отправилась к маме, которая сидит, наверняка, на кухне и переживает о том, что здесь происходит. Уже почти покинув гостиную, бросила этим двоим:
- По-моему, вы друг друга стоите. Па, может, возьмёшь Тэваза к себе в отдел? Ему, между прочим, в нашем насквозь материальном мире работа нужна, чтоб обеспечить меня в качестве жены и матери его потомства.