– Как там твоя сука? – спрашивал Иваныча сосед Петрович.
– Да ничего, – отвечал Иваныч, – едва ушел, надоела вот досюда, – показывает ладонью выше головы.
– Да, – соглашался Петрович, – моя выше твоего надоела, – при этом открывая бутылку.
Из этого краткого диалога мы понимаем, что у обоих определенное отношение к слабому полу. И Петрович начинает исследование.
Петрович взял стакан, посмотрел на свет, не увидел зеркальной чистоты, но все-таки пожалел ополоснуть его водкой, рассудив, что пили они из него вчера, а водка сама по себе уничтожает бактерии и тратить ее зря нет смысла. Петрович мысленно произнес именно это слово – бактерии, что еще раз говорило о достаточно высоком уровне образования перед приходом в высшую философию. После первого стакана, пока горячая волна еще не подняла их к вершинам философских изысков, и их обсуждение еще не вышло за порог дома, а перед глазами вставали каждодневные картины унижения, которые после третьего и четвертого только поднимали их в новый мир покоя и гармонии, они попробовали по первой, налили по второй, ибо их тянуло на вершины покоя и гармонии, но земное еще держало.
Несмотря на утверждение великого русского писателя, что русские мужчины о чем бы ни говорили, заканчивают беседой о женщинах, времена изменились, потому что русские мужчины говорили о них с начала беседы, потом они больше не говорили, потому что желание, инстинкт или то, что требовали от них женщины, они заменили философией, и это им больше нравилось.
– Ну посуди, – говорит Иваныч, – эта п…а, – называет ее принадлежность к полу, – работает в магазине и с утра дает мне задание, что делать. Я делаю. Так эта сволочь приходит домой и еще проверяет, сделал я или нет, а я, как собака, за ней хожу!.. Потому что зарабатывает она, а у меня работы нет, и жрет… Потом говорит – я в баню хочу, устала за прилавком стоять. Это у нас-то, когда десять человек в день не заходит. Бегу, как собака, топлю баню, так в это время она мне, типа – зайди, попарь меня…
Захожу, а че делать, кормить меня кто будет?! Захожу, а веришь, Петрович, слезы у меня в глазах, лежит она на полке, весом под сотню тянет, – и сделай мне массаж! Петрович, насмотрелась она сериалов, какой там массаж! Залазю и начинаю ее мять, знаю, что потом будет просить, а в глазах вилы, вилы!.. А кто меня кормить будет! – Петрович курит и у самого в глазах тоска. – А потом говорит, залазь на меня, ты же меня любишь?! Мука это, Петрович. Лезть-то лезешь, и иногда забываешь, зачем лезешь. Закроешь глаза, и лезешь, думаешь, ну представишь – лет так тридцать назад себя, каким ты был, и вроде бы и самому… Так нет, она тебе шепчет, – ну ты мне ласковые слова говори!.. Молчала бы. Глаза от этих слов откроешь… Представляешь?! Сдохну я. Насмотрелась телевизора, и типа, а че мы с тобой только в одной позе?! А я вешу в три раза меньше, чем она, так эта сука на меня как сядет и прыгать начинает, у меня кишки изо рта лезут, а че делать, кто меня кормить будет… Так наступает время второго стакана, или подхода к решению проблемы, или еще одной ступени к достижению высшей цели гармонии и покоя.