Я ещё раз хлопнул его по плечу, многозначительно пошевелил бровями и практически как призрак на крыльях ночи (на мне была чёрная ветровка и чёрные джинсы) понёсся к бабушке относить очередную порцию лекарств.
***
Не сказать, конечно, что я любил дачу, но в этот раз меня туда сослали в принудительно-добровольном порядке в качестве воспитательных мер. Конечно, я мог упереться рогами в дверь (не то чтобы они у меня были!) и сказать, что никуда не поеду, и родители, скорее всего, не стали бы тащить меня туда силком. Но после того разговора мать с отцом почти не общались между собой, и мне хотелось как-то их растормошить…попытаться склеить крупные осколки, пока они не превратились в мелкие частицы и окончательно не растерялись…
Я лениво перекапывал землю, лопата вонзалась в почву, словно острый нож в масло, поэтому особых трудностей у меня не возникало. Тем более, с некоторых пор я любил однотипную, монотонную работу: руки сами что-то делают на автомате, а сам о своём думаешь, да и время так быстрее проходит. Но всё же шум двигателя я услышал. В нескольких метрах от меня кралась машина, мягко очерчивая все изгибы деревенской дороги. Через несколько секунд она остановилась, и из неё вышли те, кого я совсем не ожидал увидеть здесь: Саня, Катя, а последним, предварительно заглушив двигатель и поставив сигналку, вышел Александров. Я хорошенько воткнул лопату в землю и по инерции отряхнул руки, забыв, что они в садовых перчатках. Отец, до этого копошащийся в теплице, выглянул, сжимая в руке тяпку.
- Это к тебе? – поинтересовался он.
- Ага, одногруппники, - я словно очнулся и пошёл им на встречу.
Саня подал мне руку:
- Здорово!
- Ага, - я растеряно снял перчатку и ответил на рукопожатие.
Александров просто кивнул, а Катя промолчала, она отчего-то застеснялась, пытаясь спрятаться за Серёгиным плечом, да и в глаза мне не смотрела. Мне как-то захотелось вновь наладить с ней контакт, да и просто разрядить обстановку, правда, я не знал, как это сделать, поэтому ляпнул:
- Осторожно, Кать, а то у Александрова привычка всех лиц женского пола, появляющихся ему на глаза, делать своими девушками.
Катя хихикнула, закрывая рот ладошкой, а Александров закатил глаза.
- Так это твой…эмм…, - отец поморщился, - тот с кем ты встречаешься?
- Да, я его парень, - спокойно подтвердил Александров.
А Саня хрипло рассмеялся:
- Всех лиц женского пола, говоришь?
Тут надо мной уже все поржали, даже отец едва заметно улыбнулся.
Я лишь фыркнул, скрестив руки на груди:
- Смеётся тот, кто смеётся последним.
Александров, видимо, почувствовал, что все расслабились, и решил надо мной поиздеваться:
- Костюнчик, ты же разрешишь теперь называть тебя Костюнчиком?
- Только через мой труп, - оскалился я.
Отец неожиданно тихо произнёс, гримаса исказила его лицо:
- Его мать в молодости такой же была: язвила, издевалась надо мной, а потом и вовсе…
- Вовсе что? – встрял я.
- А причём здесь вообще моя мама? – насторожился Александров.
Мой отец лишь медленно покачал головой, было чувство, будто он и так сказал больше, чем собирался. Тут, наконец, и моя мама подошла:
- О, у нас гости! Здравствуйте! Так…мальчишек я знаю, а вот что эта за юная леди?
- Это моя будущая жена – Катя, - важно заметил Саня.
А мне тут же подумалось, что при желании я мог бы быть сейчас на месте Санька, только вот сожаления по поводу того, что я не был на его месте, у меня не было.
- Что? – удивился Александров.
- Мы вчера подали заявление, - скромно сказала Катя.
Тут мама прокашлялась:
- Сергей, вы не составите мне компанию, в доме надо печку разжечь.
- Конечно, Елена Эдуардовна, всегда рад вам помочь, - незамедлительно сказал он, мама кивнула, и они ушли.
- Ну и что это вообще такое? – я обратился к Сане.
- Ничего, всего лишь знакомство с родителями, а ты не заметил? – Саня снова заржал и сквозь смех добавил, - извини, я ещё, видимо, не пришёл в себя…
Я закатил глаза и с силой ударил его рукой по спине:
- А теперь пришёл? А то, если чё, у меня лопата есть, могу ей треснуть для профилактики.
- Ладно, всё, Кость, прекрати, я не ссориться вновь с тобой приехал. Просто я очень удивлён, не ожидал от тебя такого…
Я лишь покачал головой, а Катя добавила:
- Не злись на него, мы все немного сейчас не в себе, и ещё, Кость, я очень надеюсь, что ты не держишь на меня больше зла.
- Катюш, ну что ты такое говоришь, это ты меня прости, за всё прости, - мне действительно было перед ней очень стыдно за своё поведение.
Катя кивнула и обняла меня, я закрыл глаза, прижимая её к себе и вдыхая запах таких знакомых духов.
Отец хмыкнул, всё это время он наблюдал молча и снова вернулся в теплицу.
Тут и Александров подошёл:
- Ай-яй-яй, Костюнчик, стоит тебя на пять минут оставить одного, и ты уже начинаешь обниматься с чужими девушками, - Александров притворно осуждающе покачал головой, Саня усмехнулся и обнял Катю за талию.
А я молча снял перчатки (беленькие такие в синюю пупырышку) и направился в сторону домика, процедив себе под нос:
- Спокойствие, Костя, только спокойствие!
***
Мы сидели с Саней в летней кухне. Катя и мама накрывали дома на стол, а Александров куда-то умотал.
- И всё-таки я не врублюсь, как так получилось? – в очередной раз поинтересовался мой друг.
- Слушай, Сань, может, харе уже сто раз одни и те же сопли пережевывать, - устало отметил я.
- Просто за тобой раньше таких наклонностей не наблюдалось. Я думал, ты, как всегда, втюрился в какую-нибудь плоскогрудую красотку модельной внешности ростом под метр восемьдесят.
- Ну а чем тебе Александров не плоскогрудая красотка? – флегматично отметил я.
- Ну да, плоскогрудая, так это точно…а то, что у этой красотки причиндалы другие, тебя не смущает?
- Какая теперь уже разница! – не выдержал я. – Я вообще не думал, что у нас до этого дойдёт…
- Да ты вообще, я чувствую, не думал… - пробурчал Саня, - трахаться с мужиком, да, блять, где ж это видано?
Я останавливающе поднял руку:
- Всё, умолкни. Хватит, может, меня уже осуждать!
Тут на кухню зашёл Александров:
- Н-да, еле-еле тут, у вас, толчок нашёл.
- Угу, правда, тут толчок под каждым кустом, - сам себе под нос пробурчал я, а затем громче добавил, - зачем сгоношил Саню с Катей?
- Ну уж, прости, я не знал, где находится твоя дача, - а затем хитро добавил, - а что, ты не рад своим друзьям?
Я промолчал, а Саня поинтересовался:
- Серёг, есть закурить?
- Бросил, - коротко ответил он, не сводя с меня цепкого взгляда, ууу…как репей-липучка, - Скворецкий, не веди себя как ребёнок, в конце-то концов…
Я лишь устало покачал головой:
- Ладно, идёмте есть…
***
Мы сидели за столом, в основном разговаривали отец с Александровым. Папаня интересовался, как они жили после нашего отъезда с гарнизона, спрашивал про Лизу и Людмилу Михайловну. Александров рассказывал охотно, не упуская даже мелких деталей – рассказчик, как оказалось, из него был неплохой. Маме явно не нравилось, что отец так интересовался чужой семьёй, но она молчала, делая вид, что всё в порядке. Вообще мать всегда любила уходить от проблем, не решая их, а лишь откладывая в большой пыльный ящик. Жила в каком-то своём иллюзорном мире, замыкаясь в себе, если ей что-то не нравилось. Я думаю, даже новость о моей личной жизни внешне она восприняла легко, но внутренне она наверняка очень переживала, и мне просто-напросто было стыдно и за себя и за отца. Мы совсем не жалели матери, а она страдала и молчала.
Тут отец отодвинул стул и заглянул в окно:
- Поздно уже, оставайтесь у нас, места всем хватит. А завтра с утра поедете.