- Браво юноша, ты превзошел, мои ожидания это был красивый бой, и ещё более красивые и что более важно, правильные слова, - произнес, тихо подойдя, глава лазарета, Граф Нальдар. – Но пройдем со мной в лазарет, твою руку надо обработать - добавил он, увлекая меня в свои безраздельные владения.
Штурм так и не состоялся…
Лишённые командующего, гвардейцы не решились пойти на штурм, забрав тело барона, они удалились, но если смотреть правде в глаза, то они просто не хотели встречаться с этим молодым демоном в человеческом облике.
Всё это я узнал, когда после того как мою руку зашили, Граф занялся этим лично как знак признания, и поражался тому как я, по его мнению, терпел боль все время пока он закрывал рану. Так же наложив шину и подвязав мне руку, он, поморщившись, отпустил меня. Выслушав доклад десятника арбалетчиков об уходе, я заметил в его глазах неподдельное уважение, да и не только в его, все кто видели мой поединок, окидывали меня похожими взглядами. Сутки, ровно столько мы ещё сидели в осаде, не показывая носа из развалин, и вот на второй день после поединка, прискакал посыльный герцога вместе с сотней охранения. Не разобравшись в ситуации этот юнец, а это был именно юнец начал вовсю критиковать меня за потерю обозного лагеря и еле отбитый штурм. Постепенно во время его гневной отповеди, мои глаза помимо воли начали наливаться краснотой, но я стоял и выслушивал эту чушь, молча опустив голову стоя во главе боеспособной части гарнизона. Позади меня я чувствовал, как у моих подчиненных накапливается гнев всё сильнее и скоро, что-то произойдет. Но этот посланник, не обращая внимания на наше состояние продолжал разглагольствования, упиваясь своей властью и могуществом. Сильно давило то, что посланником был действительно юнец примерно семнадцати лет, и он сейчас отчитывал многих ветеранов, которые недавно побывали в рубке, опираясь только на своё благородное происхождение и сотню охранения за ним. Те самые охранники за ним смотрели на нас с неприкрытым сочувствием и опускали глаза, сами сжимая рукояти мечей. Они уже успели разузнать о переделке, в которой мы побывали, узнать о потерях и количестве раненых. Чувствуя, что точка кипения вот - вот настанет, и тогда этого придурка просто разорвут на куски я, мысленно костеря себя поднял взгляд красных глаз и собрался сделать шаг вперед. Как из лазарета с гневным выкриком, вышел Граф Нальдар. Который пропустил прибытие посланника из – за проводимой им операции. Одному из пациентов стало хуже и началось заражение. Не понятно, сколько времени он уже слушал самозваного оратора, но видя настроение гарнизона, он решил вмешаться, и сейчас подойдя вплотную к юнцу, не мудрствуя лукаво, просто сломал ему челюсть своим отнюдь не маленьким кулаком. От неожиданности происходящего дернулась сотня охраны, но сотник приказал остановиться и ждать.
Тем временем Граф заговорил, достаточно громко, что бы слышали все.
- Я Граф Нальдар, глава лазарета и уважаемый лорд вольных земель. – После его слов все шепотки затихли. – Этот юнец не оправдал звание благородного и не достоин, быть посланником его светлости Герцога. Ты – обратился он к сотнику. – Теперь посланником будешь ты, судя по всему, ты уже узнал о ситуации в крепости, так?
- Да Господин, - с поклоном ответил сотник охранения.
- Я даю тебе ещё час расспросить подробности, и потом ты с полусотней своих солдат вернёшься и доложись все, что здесь видел, действительно все – выделил граф эти слова. – Герцогу лично, если кто-то станет чинить препятствия, то дозволяю тебе воспользоваться моим именем. Вторая полусотня твоих бойцов останется в крепости и усилит наш гарнизон. – Видя, что сотник хочет, что-то спросить, невольно косясь на, до сих пор валяющегося там уже бывшего посланника. Граф соизволил ответить. – А про бывшего посланника не беспокойся, его ты заберешь с собой, только после того как я его накажу, думаю десятка плетей ему на первый раз будет достаточно.
В этот момент, притворявшийся, что он без сознания юнец, задрожал, так что это стало заметно, потом резко вскочил и, несмотря на сломанную челюсть, опустился на колени, перед Графом пытаясь умалять его отменить наказание, размазывая слезы по лицу и принимая максимально несчастный вид.