Ничего, они привычные. Во дворце слишком много магов для того, чтобы здесь работал кто-то слабонервный. К тому же сейчас меня волновало вовсе не душевное благополучие окружающих, а один-единственный вопрос: сколько тысячелетий придется прятаться, прежде чем Страж забудет о моем позоре?..
Успокоиться по пути в комнату не получилось, и теперь я бегала от стены к стене, пиная попадающиеся под ноги вещи, заламывая руки и придумывая оправдания своему идиотскому поступку – одно глупее и нелепее другого.
– Вода родниковая, значит… – зло бормотала я. – От грусти избавит, значит! Сердце от оков освободит… Попадись только, р-р-рыбка, уж я тебя освобожу…
Запнувшись за что-то, я шлепнулась на пол, больно ударившись коленками, и постыдно разревелась.
Ну и толку от этого свободного сердца, Алли?! В оковах-то оно куда как меньше проблем приносило…
Выплакавшись, я решительно вытерла слезы и поднялась на ноги. Осмотрела царившую в комнате разруху и тяжело вздохнула. Ну и чего добилась? Легче все равно не стало, зато теперь еще и убирать придется…
Тихий стук в дверь прозвучал как раскат грома. Я подпрыгнула, затравленно сжалась – и облегченно выдохнула, когда в комнату вошла мама.
– Ты рано вернулась, – осторожно сказала она, удивленно оглядывая неординарную обстановку. Ох, хорошо, что это не Лика, – мама пытать не будет, а сестрица бы из меня всю душу вытрясла в попытках добраться до правды!
– Нагулялась, – вымученно улыбнулась я. – А ты почему не спишь?
– Выспалась уже, – рассмеялась она, обходя разбросанные по полу вещи. – Всеслав и так надо мной как наседка трясется, будто лучше меня знает, что мне нужно…
– А что тебе нужно? – полюбопытствовала я.
– В данный момент – увидеть свою дочку. И спросить, все ли у нее в порядке…
– Не все, – опустила я глаза, не в силах ей лгать. – Но она справится. Сама.
– Не сомневаюсь, – кивнула мама. Подошла к окну, поправила сбившуюся занавеску и задумчиво улыбнулась: – Красивые цветы.
– Цветы? – нахмурилась я – и заметила лежащие на подоконнике бутоны белых роз.
Три хрупких длинных стебелька…
Кажется, Костан совсем с ума сошел. Или отец, что еще хуже, потому как если мой заклятый недруг не рехнулся, то очень скоро это сделает. Под таким-то давлением.
– Костан все же придурок, – вздохнула я. – Когда он наконец-то займется каким-нибудь полезным делом и перестанет меня доставать?!
– Костан? – в легком недоумении переспросила мама.
– Ну да, – пожала плечами я. – А что?
– Просто… Ты знаешь, что означают бутоны роз на языке цветов? – вновь улыбнулась она, на сей раз весьма загадочно.
– Нет. А должна? – удивленно хмыкнула я.
– И чему тебя только учили? – всплеснула руками мама. – И куда Всеслав смотрел?!
В себя. Все эти годы – только в себя… Я успела проглотить горькие слова и промолчала.
– Язык цветов – самый прекрасный язык в мире, неужели он тебе не знаком?! – продолжала поражаться моей необразованности мама.
А-а-а… Вон оно что. Припоминаю такое. Светлолика тогда ходила довольная, как сытая кошка, и норовила давать советы садовникам, которые уже через пару дней стали шарахаться от нее, словно нежить от боевого мага. Мне же было неинтересно. Наверное, все-таки зря.
– Три белых бутона означают любовь без надежды на взаимность, – вздохнув, просветила меня мама. – Костан же, на мой взгляд, совершенно не похож на того, кто делает такие намеки…
Это точно. Любви там как раз и нет, а еще принц не знает, что такое «без надежды» – самоуверенность не позволяет.
– А что означает один бутон? – спросила я.
– Просьба о доверии, – рассеянно отозвалась мама, высматривая что-то за окном.
От меня не укрылась предвкушающая полуулыбка, тронувшая ее губы, и я, заинтересовавшись, шагнула было к окну. Но мама, небрежно задернув занавеску, повернулась к нему спиной и ненавязчиво оттеснила меня в сторону, ласково обняв и погладив по растрепанным волосам, а потом сладко зевнула, изящно прикрыв рот ладошкой:
– Я пойду, милая, устала что-то. А про язык цветов почитай, весьма увлекательно и полезно… Книжку я тебе днем дам. А выводы, думаю, ты сделаешь сама…
Я кивнула. Странная она… Наверное, на нее так еще не родившаяся малявка влияет.
Мама вышла, кинув на меня полный лукавства взгляд, а я, присев на кровать, растерянно посмотрела на цветы, белеющие на подоконнике.
Год назад мне уже дарили бутон. Тогда не было Костана, был Фьерн, которого нет сейчас. И еще один человек, который был и есть. Человек, для которого мое доверие значило слишком много…