— Я не составлял план учебы у Дацина.
— А почему не составлял? Это принципиальный вопрос.
— Я не считаю это принципиальным вопросом!
Хэ Цзябиню вдруг стало смешно. Интересно, как бы реагировал Фэн, если бы он рассказал ему, что многие в их отделе буквально переписывают друг у друга эти пресловутые планы учебы?
Заместитель начальника управления надел очки и долго смотрел на подчиненного, словно тот был редкостным животным из зоопарка. Он все еще не знал, как ему поступить с Хэ. Открыть политическое дело? Не годится, сейчас это не очень-то модно, к тому же люди уже почти не реагируют на всякие ярлыки. Хэ Цзябиня тем более этим не проймешь, да и подходящий ярлык не сразу придумаешь: важно ведь, чтобы он звучал не слишком затасканно и трафаретно.
Может, вложить ему сейчас, чтобы от него пух и перья полетели? Но как пушить, если не знаешь толком его взглядов? Его позиция в отношении Дацина очень странна, она действительно настораживает. Раз уж ему, Фэну, поручили заниматься кадрами и политработой, он должен быть особенно бдителен в таких вопросах. Ведь Дацин — это знамя, поднятое старыми революционерами, Фэн еще никогда не встречал человека, способного опорочить это знамя. Надо же, чтобы такой тип появился именно в его управлении! Причем совершенно не учитывающий обстановки, готовый всюду трепаться о своих взглядах. Судьба этого безумца меня мало беспокоит, но мне, как ответственному за кадры и политику, может не поздоровиться. Что же сделать? Прежде всего нужно немедленно заявить о собственной позиции.
— Я не согласен с твоей точкой зрения, она чревата опасными последствиями!
— А я еще не сказал, в чем моя точка зрения!
Да, эти интеллигенты — мастера изворачиваться. Но в политике ты все же ягненок, братец, против меня не устоишь.
— Тогда поделись своей точкой зрения! Расскажи, почему ты не считаешь нужным писать планы, отчеты, приведи свои доводы…
— Никаких особых доводов у меня нет. Просто я считаю, что мы не можем больше заниматься формалистикой. Нужно учитывать реальные условия в каждом учреждении и исходить именно из этого. Методы управления различными предприятиями должны непрерывно совершенствоваться и соответствовать новейшим требованиям. Нельзя все делать по шаблону, копируя друг друга и повторяя из года в год одно и то же. Ведь коммунисты ратуют за диалектику?
«Тьфу, он еще собирается учить меня политике!» — раздраженно подумал Фэн Сяосянь. Если даже такие ничтожества будут его наставлять, ему на этой земле вообще не прожить. Придется как следует щелкнуть этого щенка.
— Дацин — это красное знамя, которое водрузил сам председатель Мао, так что не говори глупостей!
— А я и не говорю, что Дацин плох. Во время трехлетних бедствий, когда в стране не хватало горючего, именно дацинцы развеяли миф о том, что у нас нет нефти — это, несомненно, их заслуга. В период «культурной революции» «банда четырех» завела экономику страны в тупик, и лишь Дацин выстоял, не прекратил производства. Но все течет, все изменяется, передовое тоже устаревает, и тогда оно требует усовершенствования. Неужели нельзя превзойти Дацин? Мы вечно сами ставим себе пределы, а потом боимся перейти их и двинуться дальше. Всякое развитие мы рассматриваем как ниспровержение основ, как ревизионизм. Это и есть схоластика, идеализм! Вот увидите, мы еще обгоним дацинцев, никто не может помешать нам в этом, потому что сама жизнь идет вперед, она многообразна…
Хэ Цзябинь говорил вдохновенно, но Фэн Сяосянь с трудом воспринимал такие мудреные термины, как «методы управления», «схоластика» или «идеализм». Он устал, ему хотелось зевнуть, и он еле сдержался. Речь Хэ он мгновенно процедил сквозь свое обычное сито и запомнил лишь, что тот против Дацина — этого «большого красного знамени». Наговорил-то он с целый ворох, но суть именно в этом.
Что же с ним делать? Надо действовать сообразно обстановке и времени. Время, условия, место — это важнейшие факторы марксизма. Фэн Сяосянь втайне похвалил себя: недаром он не один десяток лет занимался революцией, в марксизме-ленинизме кое-что понимает! И знает, что выражать свой личный взгляд на вещи всегда опасно. Перемены в политических веяниях предугадать невозможно. Сегодня тебя кроют, а завтра, может быть, станут превозносить. Как говорится в песенке из романа «Сон в Красном тереме»[9], «что влечет, то пройдет, а что пройдет, то влечет». Диалектика! Сунь Ятсен в своем завещании тоже говорил, что он постарался учесть опыт революции за целых сорок лет. Да, в каждом деле надо мыслить масштабно.