Нож и вилка плавно упали в руку Сусликова и он передал их доктору. Доктор попробовал их бросить. Нож со звоном полетел на пол, а вилка, падая, уколола ему руку.
-- Э, черт, да это трудно! -- удивился он, высасывая кровь из царапины.
Сусликов опять вспомнил про Ольгу. Она лежит и стонет; скотина Антон, наверное, храпит и не слышит.
-- Пошли бы со мною, господин доктор, у меня жена больна!
-- А? Что с нею?
-- Простудилась. Ночью жар, бредила!
-- Ах ты, щучья голова! -- встрепенулся доктор: -- да что ж ты раньше-то не сказал! Идем, идем! Я вот сюртук надену. Афроська! -- закричал он.
Афросинья внесла сюртук.
-- А она что же умеет? -- спросил доктор, стараясь застегнуть воротник, отчего лицо его налилось кровью.
-- Все умеет. Шпаги глотает! -- ответил Сусликов и подумал: "ничего не заплачу ему".
-- Шпаги глотает! Интересно, интересно! Ну, пойдем! Ты где?
-- На постоялом. У Аверьяна.
-- У Аверьяна. Хороший мужик! Шельма только. Я лечил его бабу, а он хоть бы что... Ну идем. Афроська, дверь! -- закричал он и вышел с Сусликовым на улицу.
IV.
Но поручению Аверьяна рослый парень, Никита, поджидал у ворот с палкою в руке возвращение Сусликова, но, увидев, идущего с ним доктора, спрятал палку за спину и хотел улизнуть в ворота.
-- Стой, стой, каналья! -- закричал на него доктор: -- ты чего бежишь, за хозяина совестно? Скажи ты ему, что ежели не пришлет мне за лечение, -- умирать будет, -- не приду! Я только для бедных даром!
Никита молча скользнул в дверь избы.
-- А ты не плати мне, -- сказал доктор Сусликову, поднимаясь по лестнице: -- теперь денег, чай, нет?
-- Весь издержался, -- сказал Сусликов.
-- Ну вот, я уж потом за все разы из твоего сбора вычту! Сюда что ли?
-- Сюда, сюда, -- сказал Сусликов. Он распахнул дверь и пропустил вперед доктора.
Антон разбуженный шумом, сел на полу, протирая припухшие глаза. Увидев доктора, он вскочил, завернулся в свою подстилку и молча отошел в сторону. Черная кошка прыгнула в угол. Ольга повернула свое побледневшее, осунувшееся лицо к двери и слабо простонала. Маленькая каморка в миг огласилась крикливым голосом доктора.
-- А вот и больная! Шпагоглотательница! Ха-ха-ха! Ну что с тобой? Простудилась, да?
Он подошел к Ольге, взял табурет и сел подле нее.
-- Ну, давай пульс. Покажи язык. Так! Голова болит?
Ольга слабо простонала в ответ. Доктор придвинулся ближе.
-- Ну, вы теперь уберитесь, -- обратился он к Антону и Сусликову: -- на двор, что ли.
Антон быстро захватил свой костюм и скрылся за дверью. Сусликов нерешительно прошел за ним. Они остановились тут же, подле двери, на площадке лестницы.
Антон сбросил с себя ковер и стал одеваться. Одеваясь, он дрожал и стучал зубами от холода. Сусликов сел на верхнюю ступеньку лестницы, и терзался тоскливым предчувствием беды. Неясный шум, раздававшийся за дверью, пугал его и заставлял вздрагивать каждую минуту; оттуда слышался голос Ольги, треск лавки, шуршание; потом раздавался резкий голос доктора, слабый голос больной -- и вдруг наступала тишина. В такие мгновения Сусликову казалось, что Ольга умерла. Его сердце замирало и он холодел от страха.
Наконец дверь отворилась и из щели высунулась четырехугольная голова доктора.
-- Ну, вот и все! -- сказал он. Сусликов вскочил на ноги.
-- Что с нею? -- спросил он, входя в комнату. Антон крадучись прошел за ним.
-- Простудилась и ничего больше.
-- Не опасно?
-- Шпаги, говоришь, глотает и то ничего, я это пустяк! -- ответил доктор и засмеялся своим визгливым смехом.
Сусликов с тревогою посмотрел на Ольгу и осторожно сел подле нее. Ей видимо было лучше. Она ласково улыбнулась и сделала попытку подвинуться, чтобы дать ему больше места. Антон уселся в угол и замер в смущении; кошка прыгнула к нему на колени и свернулась комочком.
V.
Один доктор чувствовал себя превосходно. Он уселся верхом на табурете посреди комнаты, закурил папиросу и стал с жадным любопытством расспрашивать Сусликова: откуда они, что делали раньше, где были и как сошлись. Сусликов отвечал неохотно. Этот доктор только отнимал у него дорогое время; но он -- человек надобный и Сусликов поневоле говорил с ним, стараясь быть любезным.
Где были? Вернее, где не были! Были они и в Петербурге, и в Москве, ездили по Волге, бывали на всех ярмарках, изъездили Литву и Царство Польское. Везде были, всего натерпелись. Вот и теперь в городе N служили в цирке у жида Хаими Буцеля. Дела шли скверно. Жид всем задолжал и задал дерка от них. Впору было умирать с голоду, да вот, слава Богу, припомнили про это местечко. Теперь, что будет?