смерть фашистским оккупантам! или – победа будет за нами! думается, он просто покрыл врагов хорошенько да и стал дело делать: начал потихоньку подбирать людей, казавшихся ему надёжными, и свёл короткое знакомство с кузнецом Давидом, чья кузня стояла совсем рядом с огражденьем гетто, – он задумал бежать через подкоп! но куда? нужно было знать, куда бежать, потому что внутри города далеко не убежишь… нашли мальчонку, который вызвался выйти за пределы гетто и дойти до городской аптеки, где старый провизор, которого немцы не тронули пока ввиду его чрезвычайной нужности, дал парню пузырёк с перекисью водорода, – перекись Иосиф использовал для перекраски своего Лёньки в радикальный белый цвет, то есть мальцу сменили масть, чтобы он мог в случае чего сойти за белоруса, – на следующий день после перекраски Лёнька пролез под проволокой в безопасном месте и кружными путями, хоронясь от патрулей, вышел к краю города, – в лесу проплутал он без еды дней десять, ел ягоды, листья, сыроежки, лягушек, дождевых червей, пил воду из ручьёв, продрался, измучился, маясь животом, но нашёл-таки партизан и объяснил им дело; с ним пошёл парень-проводник, и им повезло, – они дошли до гетто и незамеченные проникли за его ограду, – судьба хранила их, видать Тот, Кто расчисляет наши тропки, был тогда в благодушном настроении; итак проводник прибыл, и можно было начинать работу: в кузне Давида стоял закопчённый шкаф для инструментов, – под шкафом продолбили пол и стали углубляться в землю… рыли посменно, днём и ночью, умудрились даже провести в лаз электрические провода; Иосиф работал наравне со всеми и, давясь подземной пылью, всё думал о Соне и о матери, которые, как он полагал, остались в городе, но, по крайней мере, чуточку спокойствия доставляла ему мысль о том, что с Соней – он знал – в тот день собирался быть Витольдик, – и вот он копал и всё никак не мог отделаться от чувства, будто бы с Соней и с матерью что-то не в порядке; время меж тем шло, и тоннель по всем расчётам должен был дойти уж до ограды, а может быть, даже и преодолеть её; землекопы торопились, потому что в гетто курсировали слухи, будто бы его обитатели доживают последние деньки здесь, кое-кто даже уверял, – вообще последние дни на этом свете, и слухи скоро подтвердились: в апреле сорок второго на бывшем советском полигоне в предместье Лиды немцы казнили пять тысяч человек и стали подготовляться к новой акции… узники задёргались, потому что тоннель не был готов взять беглецов; работу замедляли ещё требования тайны, ведь нужно было незаметно избавляться от земли, – её выносили на себе – в карманах, свёртках, небольших мешочках; все подвалы окрест, выгребные ямы и мусорные рвы были заполнены вынутой землицей, а работа не была окончена; Иосиф тем временем стал потихоньку сколачивать группу для побега, убеждая товарищей в том, что в неё должно войти как можно больше беглецов… тут случилось нечто чудовищное, от чего люди содрогнулись и впали в гипнотический животный ужас: третьего мая ночью в больничное отделение детского интерната, где лежало десятка два больных и ослабленных сирот, тихо вошла группа эсэсовцев с ножами… включив карманные фонари, они принялись методично резать малышей… в тишине слышны были только всхлипы и глухие звуки клокочущей в детских глотках крови… пятна света дрожали на стенах… гитлеровцы молча вершили свою кромешную работу, а дети не успевали даже проснуться… только один мальчик лет пяти привстал в кроватке и тихо прошептал на идиш: