иноземцев и которые народы сысканы и прилегли к Сибирской стороне, да не под чьею властью, тех под российское владенье покорить и в платёж ясачный без промедления ввести… мало ж имела Империя земли и ясак чукотский таково блазнил, что невтерпёж было нам повоевать, а никто и не подумал, даже дока Шестаков: чукчи своих позиций не сдадут и, как прирождённые убийцы, станут безжалостно резать непрошеных гостей; чёрта ли чукче в этой жизни? у него шесть душ, и он не боится потерять одну; так или иначе, Шестаков выступил в поход и направился в сторону Якутска; во всё время путешествия управлял он самолично, однако в Тобольске высшею силою был присоединён к нему отряд, – то были казачки под командою Павлуцкого; сей Павлуцкий имел чин капитана драгунского полка, служил истово и намеревался со временем выйти в генералы, – нраву он был грозного, возражений не терпел, и казаки за благо почитали слушаться его, – ежели скажет приказ дерзкий капитан, так словно бы отрубит, ибо приказы его были крепче смерти; Шестаков же вовсе не уступал ему в характере, – это был камень, а не человек, и понятно нам сегодня, что в отсутствие войны нужна была ему война, не мог он сидеть на печи в своём Якутске, – у него кровь кипела ради битвы, а нам нынче школьные учебники твердят: Афанасий Федотович был землепроходцем, исследователем полярных территорий, и его вклад в изучение пределов Родины никак нельзя, мол, переоценить, а чего нам, потомкам-то, переоценивать? ну составил человек по ходу дела карты, лоции да описал новые места, а ради какой заботы иноверцев истреблял? ради пяти ясачных шкурок? ради жён чукчанских? ради землички, к империи присоединённой? безлюдной, заснеженной, враждебной к иному человеку… ан нет, говорит имперский здравый смысл, – ведь там меха, чудесные шкуры песцов, волков, медведей, лис чёрных и красных, американских куниц, бобров, там ус китовый и моржовый клык – такие драгоценности, за которые Европа золотом платила, – две шкурки серебряного соболя продав, можно было знатный домишко на Москве приобрести… был смысл первобытных людей мочить в сортире, ведь если оставался на Колыме живу ретивый казачок, так уж умножал своё благосостояние безмерно; испокон веку снега эти принадлежали особенным народам, но приходят тут одержимый пассионарий Шестаков да озабоченный генеральскою карьерою Павлуцкий и говорят: в казну! вам же лучше! будете, мол, в каменных палатах жить да на пуховых перинах почивать, а ещё построим вам, дескать, туалеты системы прямого упадания, не всё ж вам зады свои на морозе ожигать, – словом, железной рукой собирались загонять несчастных чукчей к счастью… прибытку своего, мол, не видите, даров цивилизации не знаете… а что за дары? – могли бы вопросить тёмные народы, – какого-такого свету дадено будет нам в обмен на ясак и повиновение короне? а вот же: ружья, то есть орудие более эффективного, нежели ранее, убийства, табак, спирт, сифилис и даже – лепра, – многие блага, неизвестные ранее необученным в университетах инородцам… да и родственнички тоже хороши, Давидка-то с Бориской! сидели бы у себя в городке, – мало, что ли, было вам раздолья? ведь магдебургское право чуть не полтора века назад Лида получила, ну, так соответствуйте! нет! надо было им тащиться на восток, подвергая жизни свои пытаньям и увечьям, и что? вот теперь один в отряде у Павлуцкого, и другой – у Шестакова, потому как два дерзких атамана не могли же меж собою полюбовно во мнениях сойтись, рассорились, разодрали́сь и, едва дойдя до Якутска, разделились, и Бориска случился у Павлуцкого, а Давидка – как раз у Шестакова; Шестаков двинулся с отрядом к северу сквозь поселение Охотск и вышел в побережье, чтоб стать напротив чукчей, воевавших тут коряков, и следует сказать вообще, что чукчи воевали против всех, потому прочие народы и вставали охотно под крыло самодержавного орла, – ведь с русскими сподручнее дерзким чукчам противостоять; таким образом, когда полковник укрепился на Ягаче, в его отряде состояло 23 казака, а остальные воины были из якутов, эвенов и коряков, которые коряки, к слову сказать, первыми из северных народов стали под ясак и под покровительство русских заодно, потому что чукчи именно их особо не любили; общим числом отряд Шестакова сосчитывали в полторы сотни человек, а чукчей, стоявших вдалеке, счесть было вообще нельзя, – профессора нынче утверждают, будто бы их составилось тогда более двух тыщ, впрочем, чукчи от века кочевали семьями, так что реальных воинов там, скорее всего, значилось поменьше, и вот в виду врага Шестаков приказал поставить нарты и перед этим укреплением выстроил войска: справа стояли эвены, слева – коряки, а в центре – о ружьях – якуты с казачками, сам голова засел в укреплении с переводчиком Тайбутом и скомандовал огонь; чукчи между тем несколько рассеялись и успели ответить градом стрел, после чего ринулись вперёд, смяв бешеным натиском фланги врага и обратив в бегство коряков и эвенов, которых пронзали копьями и резали оленными ножами; русские в это время пытались перезарядить свои