Поэтому, уже ничего не ощупывая, он со всех ног кинулся назад, к спасительной тесноте колодца, надеясь от души, что в его узкое жерло тварь не пролезет. А если и пролезет — карабкаться по скобам не сможет!
Проклятье! Колодца на месте не оказалось! Свод пещеры оказался сплошным! Вот ведь д…мо!..
Если не сказать сильнее.
А что он успел выучить из средств борьбы со зверями?! Так, спокойней, спокойней…
Прижавшись спиной к шершавому камню, он смотрел со всё нарастающим глубоко — да и не глубоко! — в душе, страхом, как зверь неторопливо, с чисто кошачьей грацией, выходит из ниши и поворачивает к нему зубатую морду.
Принюхивается. Глаза-бусинки сверкают голодным блеском… Вот он провёл по полу лапой с выпущенными когтями… Звук ударил по ушам: словно рвётся ткань!
Нет, спокойней. Спокойней! Ведь, как говорил учитель, работать придётся не в идеальной, «кабинетной», обстановке. А вот так — в пылу битв, и непривычных условиях… Ну вот — это они и есть! Так что надо сосредоточится и…
Лессан сложил ладони перед собой, перенёс концентрацию энергии в них. Громко выкрикнул заученное заклинание, и развёл руки! И… Ничего! Что за!.. А где же шар огня, столько раз вылетавший из ладоней вперёд, тогда, на тренировках?!
Ещё раз! Снова — ничего. Но… Тогда, может, попробовать… Или…
— Можешь не стараться. Ты уже проиграл, когда побежал. Заколебавшийся или струсивший маг — мёртвый маг. — да, сомнений нет: это именно из уст огромной медведе-кошки звучал голос его учителя, — Твоей самоуверенности хватало только на то, чтобы про себя посмеиваться надо мной, «глупым и растерявшим силы старикашкой», да таскать цукаты из горшка, когда ты думал, что я сплю… Однако на прощанье, так сказать, не могу не показать, как выгляжу на самом деле!
За доли мгновения перед Лессаном возник нагой юноша.
Бэл раздери!
Он казался просто… Лучезарен!
Тело, словно у атлета. Или — Бога Атона. Лицо — мужественное и… И в то же время с какой-то хитринкой. Лицо коварного обольстителя. Не к месту Лессан подумал, что при необходимости маг легко мог бы совратить любую женщину… А может, он и… Ведь перед таким устоять невозможно!
— А сейчас — время расплаты. Ты вволю посмеялся надо мной, теперь моя очередь.
Так же мгновенно произошла обратная трансформация. Запоздало Лессан подумал, что учиться-то, оказывается, можно, и нужно бы, ещё ох, многому…
Потом он кричал, кричал, стонал, тщетно взывая к…
Следующая не к месту — когда его, сбитого с ног, уже начали, ещё живым, поедать — возникшая мысль, была о том, что он так и не выяснил, кто, всё-таки, его родители… Теперь уж не узнать.
Адская боль затмила сознание, вытеснив все остальные мысли…
Милош подпрыгнул.
Сварог! Лучше видно не стало. Значит, придётся лезть.
Разбежавшись по уже проверенному участку пола, он мощно оттолкнулся, помог себе руками, и почти до пояса выскочил на уступ. Так, хорошо… Теперь надо бы восстановить сбитое дыхание…
Чёртово подземелье. Отняло непозволительно много сил. И наверняка стоило нескольких седых волос — так близко к смерти он никогда до этого…
Так, нормально. Подтянув ноги, он перекатился по узкой полке. Оглянулся назад. Нет, там, в ещё полыхающем зелёными сполохами угасающего огня, коридоре, никого больше нет.
Вот и хорошо. Ещё одного нападения чёртовых крыс он не пережил бы! А бегать по лабиринту с такими тварями за спиной — не лучшая перспектива. Волшебник коварен и любит устраивать ловушки. Плохо, или совсем невидимые. Так что прощупывать — надёжней. А с толпой голодных озверевших хищниц за спиной не больно-то нащупаешься…
Отталкиваясь локтями и коленями, Милош пополз по широкому, но низкому лазу.
Через каких-то двести шагов ткань рукавов и штанин оказалась протёрта до дыр о шершавый камень. Проклятье! Теперь, после экзамена, ему же и придётся всё это зашивать и штопать: от старикашки дождаться новой одежды, всё равно, как от облака — пирогов!
Так что — как попал он в услужение и ученичество к кудеснику, так и ходит уже второй год: выросшие ноги и руки торчат из штанин и рукавов на добрый дюйм! Ладно, он не в претензии. Хоть чародей и ворчлив, и вечно придирается, но хоть кормит от души. Чего нельзя было при всём желании сказать про родного дядьку, который и сдал Милоша в обучение.
С другой стороны, дядю тоже понять можно: ему после смерти родителей пятилетнего Милоша пришлось взять лишний рот к своим девяти сорванцам… И ещё двум дочкам. Конечно, работать Милошу пришлось вот с этих самых пяти лет. И спрос с него был само-собой куда строже, чем с родных.