- Заметка у него уже была готова? - спросил
Алексей.
- Нет. Он её при мне сочинил.
Перебрав кипу бумаг на столе, Иванов
нашёл ресторанный счёт. На его обороте мелким
каллиграфическим
почерком
без
единого
исправления была написана заметка «По мнению
знаменитости».
- Как он выглядит, помнишь?
- Помню. Правда смутно. Лет шестидесяти.
Высокий. Толстый - пудов семь весит, не меньше.
Волосы, кажется, русые... На мизинце перстень с
большим чёрным камнем... Зовут не то Алексеем
Андреевичем, не то Андреем Алексеевичем...
- Федя, этот человек, скорее всего,
причастен к очень тёмной истории. Если где его
встретишь или что новое узнаешь - дай знать. А
заметочку эту, я с твоего позволения, заберу.
В крохотной редакции «Новостей дня» на
углу Тверской и Газетного переулка не оказалось
никого
кроме
кассира
Елены
Евсеевны,
симпатичной барышни лет двадцати с небольшим.
- За гонораром, наверное? - спросила она.
Алексею действительно причиталось с газеты
рублей двадцать - тридцать. - Огорчу вас. Касса
41
совсем пустая. В наличии всего пятьдесят семь
копеек.
- Значит такая уж у меня планида, - развел
руками Лавровский.
- А я вам вот что посоветую. Попросите у
Абрама Яковлевича записку к Аронтрихеру.
Возьмёте себе пальто, сюртук модный.
Лавровский уже слышал, что хозяин
магазина
готового
платья
на
Петровке
Аронтрихер расплачивается с Липскеровым за
объявления своим товаром - одеждой из скверного
линючего лодзинского сукна.
- Господь с вами, Лена! Ходить в сюртуке
от какого-то Аронтрихера?! Вот осмелюсь когда-
нибудь пригласить вас в оперетку Лентовского.
Так разве приятно вам будет видеть рядом с собой
кавалера, одетого как огородное пугало?
- Не знаю - не знаю, - улыбнулась барышня.
- У Лентовского я никогда не была. А очень
хотелось бы.
Алексею эта барышня давно нравилась. При
виде её всегда вспоминался ему «жестокий»
романс, который замечательно, с надрывом, пел
цыган Михай Фэгэраш:
А в глазах её карих
Сумасшедшинки пляшут.
И нет краше их
Во всём свете, нет краше!
Но от Сергея Малинина слышал он, что
Елена Евсеевна девица строгих правил и любые
42
попытки поухаживать решительно отвергает. Есть
у неё, мол, жених - солидный молодой человек,
служащий на железной дороге. Про оперетку,
подумал Алексей, похоже на намёк. Рискну!
Попытка не пытка.
- В таком случае, разрешите вас пригласить.
Куда прикажете заехать за вами в воскресенье к
пяти часам?
- Сюда. Мы с матушкой в этом доме
квартиру
снимаем...
Подождите,
Алексей
Васильевич, подождите... Я кое-что вспомнила...
Ну вот, мелькнуло в голове у Лавровского,
сейчас найдёт десять причин для отказа.
Барышня взяла газету:
- Всё верно. В воскресенье в театре «Сатира
и мораль» премьера. Дают «Прекрасную Елену».
Играют
Серафима
Бельская
и
«король
опереточных теноров» Саша Давыдов. Все билеты
распроданы
и
барышники
заламывают
баснословные цены.
- «Прекрасная Елена»? - деланно удивился
Лавровский. - Бывают же такие совпадения. Не
иначе, знак свыше. А о билетах не беспокойтесь.
Не сомневаюсь, Миша найдёт для нас с вами
парочку хороших мест. Хотя бы в директорской
ложе.
- А кто такой Миша?
- Михаил Валентинович Лентовский. Мы с
ним друзья... И заранее предупреждаю: если мы с
43
вами вздумаем отказаться от ужина с ним - он
смертельно обидится.
Барышня мечтательно улыбнулась:
- Подруги рассказывали, в буфете сада
«Эрмитаж» какие-то необыкновенно вкусные
пирожные.
-
Они совершенно правы! Таких
восхитительных профитролей и эклеров, Леночка,
я даже в Париже не едал. А какой крюшон готовит
буфетчик Будаков! Берёт отборную спелую
землянику и малину, заливает ямайским ромом...
Алексею часто не хватало умения вести с
женщинами непринужденные беседы. Но сегодня
его «понесло». Но тут настенные часы пробили
четыре. И он вспомнил, что привело его в «Новое
время».
- А я ведь к вам, Елена Евсеевна, по делу.
Подскажите, кто писал сегодняшний беговой
прогноз?
- Сейчас, - она принялась листать толстый
журнал в котором ведётся учёт гонораров,
выписанных авторам. - Ой, совсем забыла! Не
записан он здесь.
- Почему?
- Это не наш сотрудник, а какой-то давний
петербургский приятель Соколихи. Она сказала,
он человек состоятельный и в наших копеечных
гонорарах не нуждается.
... Соколихой, за глаза, все называли
Александру
Ивановну
Соколову
-
44
пятидесятилетнюю даму со следами былой
красоты на лице. В «Новостях дня» была она
фактическим редактором. Липскеров особой
грамотностью не отличался, поэтому всю
литературную часть издания передоверил ей,
оставив за собой только финансовые вопросы.
Соколиха раздавала задания сотрудникам и
авторам, правила материалы, делала макет
номера. При этом умудрялась сама писать заметки
и обзоры, рецензии и фельетоны. Даже романы.
У Лавровского отношения с ней не
сложились. Однажды, сидя в компании знакомых
литераторов, он довольно зло высмеял уголовные
романы, автор которых скрывался под звучным
псевдонимом «Синее Домино»:
- У неё громилы и домушники изъясняются
исключительно на смеси французского с
нижегородским. А половина проституток не иначе
как в Смольном институте благородных девиц
училась. Что-то мне на Хитровке и Грачёвке такая
публика не встречается. Ни по тем притонам,
видать, я хожу. Может адреса подскажет?
Все дружно рассмеялись. А Александра
Ивановна обиженно поджала губы. Позже
Пастухов сказал ему, что она и есть это самое
«Синее Домино»...
Соколиха, конечно, могла бы рассказать
многое об этом петербургском госте. Только ведь
она со мной и разговаривать не станет, подумал
Алексей. Когда встречаемся в типографии
45
Левенсона, где печатаются «Известия» и
«Новости», делает вид будто не замечает.
- Отродясь не встречал в наших редакциях
человека не нуждающегося в деньгах. Как такие
люди хоть выглядят? Лена, вы его сами видели?
- Видела, - барышня наморщила лоб,
вспоминая.- Красивый мужчина, не смотря на
возраст. Высокий, полный. Пышная русая
шевелюра, без единого седого волоса. Чёрный
сюртук по последней парижской моде сшит.
Важный такой! В петлице какая-то красная
розетка, а на мизинце перстень с большим чёрным
камнем.
- А как зовут?
-
Соколиха называла его Алексеем
Андреевичем. Нет, нет... Андреем Алексеевичем.
Или всё-таки Алексеем? Не помню.
Ещё раз взяв с девушки обещание, что она
будет ждать его завтра в пять часов, Лавровский,
не без сожаления, покинул «Новости дня». Честно
говоря, сейчас его мысли больше занимала
красивая барышня, а не анонимные письма,
газетные статейки и какой-то важный седой
толстяк с розеткой ордена Почётного легиона в
петлице.
Глава 5
ЧУВЫРЛО БРАТСКОЕ
46
Когда Лавровский подошёл к своей
редакции из неё несся возмущенный голос
Малинина: