– Я уже тысячу раз говорил, просто хочу подружиться.
Не поднимая головы, я представила, как его пухлые губы расплылись в улыбке, но отогнав этот образ, сухо ответила:
– Ну а я, в тысячный раз отвечаю, что мне не нужен друг.
– Друзья нужны всем, – побарабанив пальцами по моей тетради и дождавшись, когда я снова подниму на него взгляд, вдруг спросил: – Почему ты такая бука?
– Прости?
– Твоё милое личико никак не клеится с твоим дрянным характером, – я уставилась на него как истукан, только моргая, совершенно потеряв дар речи и даже не поняв, это сейчас был комплимент или оскорбление. Он, видя мою реакцию, расплылся в широкой улыбке. – Пошли, пообедаем, большего не прошу.
Я вышла из замешательства, почему-то слегка смутившись и скорей промямлила, чем сказала:
– H…нет!
– Как-то неуверенно прозвучало, – стоило Бонту увидеть моё смешение, и улыбка на красивом лице стала ещё шире. Он закрыл тетрадь и, сунув её в мой рюкзак, закинул его себе на плечо. Развернувшись, бодро зашагал из аудитории. – Ну-у-у, ты идёшь? Большая перемена закончится меньше чем через полчаса, надо успеть пообедать за это время.
Я шокированная такой наглостью, просто встала и пошла следом.
Мы с Бонтом сидели под раскидистым дубом, который укрывал нас он жаркого солнца. Его ноги были по обе стороны от меня, облокотившись спиной о его грудь, я вслух читала конспект лекции. Он перебирал пальцами мои волосы и вдыхал их аромат.
– Что ты делаешь?
– Просто наслаждаюсь. Мне очень нравится, как ты пахнешь.
– Тебя послушать, так тебе всё во мне нравится.
–Так и есть, – он прошёлся кончиками пальцев по шее, и слегка отодвинув ворот кофты, поцеловал. Его взгляд зацепился за синяк на моём плече, обеспокоенно выдохнув, с раздражением произнёс: – Зачем тебе все эти тренировки? Я не хочу, чтобы тебе делали больно!
– Я тренируюсь как раз для того, чтобы никто не смог причинить мне боль. Чтобы быть сильной.
– Знаешь, – он чуть замялся, – иногда достаточно найти кого-то сильного, кто будет тебя защищать.
Я улыбнулась и, запрокинув голову назад, заглянула в глаза, которые представляли собой холодный туманный рассвет.
– Это ты сейчас на себя намекаешь?
– А почему нет?! – на губах появилась столь нехарактерная для него смущённая улыбка, стараясь спрятать её, он поймал мои губы поцелуем, как всегда, нежным и трепетным: – «Целует так, словно боится спугнуть».
– Что же… сейчас я и правда чувствую себя под защитой, – в ответ на мои слова, прикусил нижнюю губу и замер, размышляя о чём-то. Могу поклясться, на его щеках при этом появился лёгкий румянец. – Что?
– Ничего, просто… просто… Неважно! – он прижал меня крепче к своей груди и уткнулся лбом в плечо. Я почувствовала, как участилось его дыхание.
– Бо-о-онт?
– Просто дай мне минуту.
Я рассмеялась, прекрасно зная причину его смущения. Эта причина не хило так упиралась мне в копчик.
– Бонт, я ведь не хрустальная, да и в монахини вроде не записывалась
Он протяжно выдохнул и заговорил, не отрываясь от моего плеча:
– Я знаю. А также знаю, что у тебя этого ещё не было, поэтому не хочу нас торопить. Не хочу торопить тебя.
«Ну разве не милаха?!», – я запустила пальцы в копну его волос и, повернув голову, поцеловала в висок.
Бонт сидел, выпучив на меня глаза, совершенно позабыв, как говорить и дышать. Он не шевелился, на секунду мне показалось, что он превратился в статую.
– Ты сам хотел, чтобы я сказала правду.
Да… – он моргнул, выйдя из оцепенения. – Но я не думал… что она будет… такой, – говорил с паузами, это давалось ему тяжело, он словно заново вспоминал, как складывать буквы в слова, чтобы получались предложения. – Ты… ты так спокойно об этом рассказываешь.
– Для меня это норма. Образ моей жизни.
– Убивать людей, не норма, Силена! – сорвался на крик, но тут же встрепенулся, осознав это. Закрыл лицо ладонью и провёл по нему, пытаясь собраться. У меня в горле встал ком, мне почему-то захотелось оправдаться перед ним.
– Я всего год, как занимаюсь этим… только несколько заказов, – перед глазами всё поплыло от внезапно накативших слёз. – Но по-другому нельзя, теперь уже нет.