https://ficbook.net/readfic/6834718
========== -5- ==========
– Мы поссорились, – хмуро отвечает Питер на невысказанный вопрос в глазах тёти Мэй. И раньше, чем та успевает что-то сказать, качает головой. – И нет, я ничего не хочу слышать.
Может быть, это малодушие – прикрываться якобы обидой и огорчением. Но, что ж, Питер действительно обижен и огорчён, пусть и по другой причине. И сложно сказать, на кого он обижен сильнее – на Уэйда за то, что этот ебанавт вообще полез к нему с поцелуями, или на себя за то, что ему… не было противно.
Да, Паркер, теперь это так называется.
Может, будешь честным хотя бы с самим собой?
Хорошо, хорошо! У него встал. Но это ничего не значит – он же подросток, просто подросток, у него бушуют гормоны, и нет никакого – совершенно никакого – другого объяснения тому, что у него мог встать на больного ублюдка, рубящего людей в фарш для тако и наяривающего на «Время приключений».
Питер чувствует себя отвратительно, совершенно раздавленным. Так что он плетётся мимо тёти Мэй и громко хлопает дверью. А потом падает лицом в подушку и замирает так, распластавшись на кровати.
Его жизнь неумолимо и неуклонно катится к хуям. И знаете что? Дэдпул – вот кто во всём виноват.
Но Питер не будет, нет, Питер не будет о нём думать. Ни за что. И телефон, то и дело вибрирующий из-за нового входящего, доставать не будет тоже. А лучше выключит. Да, вот так.
И если, сидя над докладом, он чувствует себя хуже обычного, это совершенно точно не заслуга Уэйда Уилсона.
Тётя Мэй стучится в дверь его комнаты через полчаса – видимо, решает, что он достаточно остыл для разговора. Питер не остыл: у Питера перед глазами вместо параграфа из учебника по биологии – шершавые на ощупь губы, изъеденные язвами и ожогами, и настойчивый, но неожиданно осторожный язык.
Блядь, блядь, блядь!
– Питер, послушай, – мягко говорит тётя Мэй, сжимая его плечо. – Все влюблённые люди ссорятся, иногда по самым глупым причинам, но это не повод замыкаться в себе… если Уэйд сделал шаг к примирению, – телефон, как назло, разражается трелью звонка, – тебе стоит сделать его тоже.
– О да, – кисло отвечает Питер и сбрасывает вызов. Потом устало вздыхает. И трёт лицо ладонями. Он столько всего утаивает от тёти Мэй, столько всего, что он не может или не имеет права рассказывать, что не ждёт от себя (как и она не ждёт от него) откровенности, но вдруг говорит:
– Ты же должна быть против. Он отбитый, совсем, напрочь отбитый.
– Может быть, – тётя Мэй вдруг улыбается и легко сжимает его плечо. – Но скажи мне вот что, Питер: он тебе нужен?
Питер открывает рот. Питеру хочется рассмеяться и выкрикнуть ей в лицо: да на кой чёрт мне Уэйд блядский Уилсон? это всё фикция, стечение обстоятельств, ложь во благо! нет у нас ничего, и я бы предпочёл держаться от него подальше!
Питер не говорит ни слова.
– Не отвечай, – вдруг шепчет тётя. – По крайней мере, мне. Но себе ответь.
Он остаётся наедине с биологией и собой.
Питер так чертовски запутался.
Питер собирается избегать Дэдпула до самой своей смерти, а тёте Мэй… что ж, тёте Мэй он расскажет какую-нибудь сказочку.
Стоит ли говорить, что жизнь показывает Питеру средний палец?
Среда в колледже ничем не отличается от вторника, или от понедельника, или от прошлой субботы – скучные пары, набившие оскомину лица и Флэш Томпсон собственной персоной.
Флэш Томпсон, который ни-ког-да не упускает возможности втоптать Питера в грязь в прямом и переносном смысле. И нет для этого ничего лучше тренировки.
– Эй, Паркер! – орёт он, нагоняя нарезающего круги по стадиону Питера, и умудряется оскалиться даже на бегу. – Решил для разнообразия поработать не только ртом?
– Оставь свои фантазии при себе, – огрызается Питер. Очень хочется ускориться, оторваться от Флэша – но стоит ему так сделать, и у Томпсона возникнет закономерный вопрос: когда это тощий дохляк Паркер научился так бегать? А вопросы всегда влекут за собой выводы.
И меньше всего Питер хочет, чтобы Томпсон узнал, что его однокурсник – тот самый Человек-паук, фотографии которого с подписями разной степени паршивости, от «новый член команды Мстителей» до «герой или извращенец, нападающий на старушек?», украшают обложки журналов и газет.
Питер украдкой оглядывается – они оторвались от остальных, и вряд ли тренера волнует, что там происходит на его занятии, пока никто не отбросил коньки. С такого расстояния однокурсники кажутся маленькими, как муравьи.
Томпсон кривится. Питер хорошо знает эту его гаденькую ухмылочку, и паучье чутьё предупреждает его об опасности ещё тогда, когда Флэш только притормаживает, но он заставляет себя расслабиться – и буквально влетает лицом в грязную траву от резкого болезненного толчка. Чёр-рт… хуже жизни лузера только жизнь того, кто вынужден притворяться лузером. Питер приподнимается на локтях, остервенело отплёвываясь от песка, и коротко охает: Томпсон наклоняется, сгребает его за волосы и зло рычит прямо ему в лицо:
– Послушай, ты, пидор, если ты ещё раз вякнешь что-то про…
– Так-так-так, – весело говорит вдруг кто-то. – Что это тут у нас?
Питер поднимает голову и сталкивается взглядом с разлёгшимся прямо на траве Дэдпулом.
Он предпочёл бы, чтобы Томпсон использовал его вместо боксёрской груши, чем…
– А ты ещё кто такой? – презрительно кривится Флэш. – Паркер, это что, твой дружок с пластиковыми ножиками? Эй, ты! Вали-ка отсюда, пока я не навалял ещё и тебе.
– Нам угрожают? – спрашивает Дэдпул и тут же прижимает ладони в перчатках к щекам. У Питера начинает сосать под ложечкой. – Да, нам угрожают, тупица! И что же мы будем делать? Как что? Да, да, ты совершенно прав, Белый – мы проведём мастер-класс по угрозам здесь и сейчас!
…Плохое предчувствие оказывается верным.
– Нет! – Питер едва успевает вскочить на ноги и схватить Уэйда за запястье. Острейший кончик катаны замирает в доле дюйма от шеи побелевшего Флэша, едва-едва оцарапав кожу.
– Ты не можешь просто рубить в капусту тех, кто тебе не нравится! – зло говорит Питер, тыкая в грудь Дэдпулу пальцем. Уэйд кажется растерянным даже через маску.
– Но Па… Пити, он с тебя скальп снять пытался! – слабо возмущается он.
Питер тяжело вздыхает. Тайна его личности едва слышно трещит, обещая вот-вот разойтись по швам.
– Ты, – произносит он, всё ещё упираясь пальцем Дэдпулу в грудь, – стой здесь. А ты, – теперь он поворачивается к ничего не понимающему Флэшу, – ты просто… просто проваливай, пока тебя не превратили в отбивную.
Уэйд неохотно убирает катану в ножны. А после – Питер ничего не успевает сделать, слишком резким и отточенным выходит движение – хватает Томпсона за шею и, почти прижимаясь к нему, шепчет:
– Только попробуй ещё подойти к нему, и я переломаю все твои кости. По одной. Уяснил?
У Томпсона трясутся губы. Он кивает торопливо и часто, как китайский болванчик, и уносит ноги, как только его отпускают.
– Восхитительно, Дэдпул, – зло говорит Питер, когда они остаются вдвоём. – Ты только что дал ему повод задуматься о том, что может связывать меня с тобой. Молодец.
– Мы должны были спасти свою принцессу! – с достоинством отвечает Дэдпул. Питер устало проводит ладонью по потному лицу, оттягивает ворот футболки и вздыхает. А потом, озарённый неожиданной мыслью, медленно убирает руку и вкрадчиво интересуется:
– Как ты меня нашёл?
– Ну, Пити, – Уэйд даже отступает на шаг, увидев его взгляд, – сила любви привела нас к тебе!
Питер оглядывается на однокурсников, но те слишком далеко, чтобы понять, что здесь происходит. А потому он отпускает себя – и заряжает кулаком Уэйду под дых. Ловит его за подбородок, дёргает на себя (приходится привстать на цыпочки, и это даже унизительно), повторяет почти по слогам:
– Как. Ты. Меня. Нашёл?