И Тоша стал ждать ответа. Он высчитывал, сколько дней его письмо должно идти до острова Кубы, потом от Гаваны до провинции Ориенте, а потом ещё от провинции Ориенте до муниципии Эль-Кобре. А тут ещё Ваня каждый раз подливал масла в огонь.
— Ну, как? Не получил ещё? — спрашивал он.
— Ты что? — изумляясь, отвечал Тоша. — Да ты знаешь, сколько оно должно идти? Не меньше двадцати дней!
Но сам Тоша бегал к Антону Ивановичу каждый день и спрашивал:
— Антон Иванович, сегодня была почта?
— Была… Но твоего письма всё ещё нет, — шутливо говорил учёный.
Однажды он помахал ему письмом.
— Пляши, тёзка! Пришло письмо, и я уже дал его перевести.
«Здравствуй, мой незнакомый далёкий советский друг! — читал Тоша, — Что же ты не написал, как ты живёшь? И как вообще могло попасть к тебе моё письмо, когда я посылал его совсем другому человеку. Но очень хорошо, что ты его получил. Теперь мы с тобой будем переписываться.
У нас организовался кружок по изучению русского языка. Я тоже записался в этот кружок. Скоро ты получишь от меня письмо на русском языке.
Я живу в небольшом посёлке на берегу моря. Раньше мой отец занимался тем, что выжигал уголь из мангро [2] . Жили мы плохо, потому что какая же это жизнь, если за мешок угля приходилось выручать по восемьдесят сентаво? Мы рубили с отцом и моим старшим братом Карлосом лес, пережигали его в уголь, а потом несли к побережью и продавали перекупщику. Кроме того, мы должны были платить налог государству и выплачивать ренту [3] какому-то сеньору Родригесу, которого мы никогда и не видели.
Сейчас совсем другое дело. Мы уже не рубим лес, а отец работает в народном имении рубщиком сахарного тростника, мать — поваром в столовой на руднике. Старший брат Карлос тоже трудится на сахарной плантации. Иногда он берёт меня с собой, так что и я могу работать мачете [4] .
С тех пор, как пришёл Фидель, жить нам стало очень хорошо. Мы имеем свой домик, своё хозяйство. И никому уже не надо платить. Мы даже не платим налога за землю. А говорят, нам будет жить ещё лучше, так как у нас теперь есть друзья в Советском Союзе. Это сказал Фидель, а раз он сказал, то так и будет.
Напиши, как вы живёте и кто у тебя ещё есть в семье?
До свидания.»
И в самом конце письма было написано по-русски: «Привет. Антонио».
— Антон Иванович, а у Антонио есть старший брат Карлос…
— Хорошо, хорошо. Когда будешь писать ответ своему Антонио, передай от меня привет.
— Передам, — и тут же спросил: — А восемьдесят сентаво — это много или мало? Сколько рублей?
— Восемьдесят сентаво? Это значит семьдесят две копейки. А что?
— А за сколько дней можно выжечь мешок угля?
— Не знаю, тёзка, сроду этим делом не занимался. Да, верно, пришлось этому кубинцу попотеть. Мешок угля — это ведь очень много.
— Да ему ещё приходилось платить этому сеньору Родригесу.
Тоша оторвал марку от конверта и побежал к Ване Зюзину. Тот очень обрадовался. На марке тоже был изображён бородатый человек, а подпись под ним была: Антонио Масео…
— А кто такой этот Антонио Масео? — спросил Ваня.
— Эх ты, кукарача! Неужели не знаешь? Да это их вождь!
— Сколько тебе за эту марку?
— Возьми, — расщедрился Тоша. — Ничего мне не надо. Вот хорошо бы организовать кружок по изучению кубинского языка.
— Не кубинского, а испанского, — поправил Ваня. — Это надо поговорить с Анастасией Леонтьевной. Я завтра же поговорю. Тоша, а что такое кукарача?
— Таракан! — вот что такое кукарача.
Тоша сел за письмо к Антонио.
Он рассказал в нём о своей семье, о том, что будет учиться в пятом классе, что раньше они жили в тундре, где очень холодно, перечислил деревья, которые растут в саду у Антона Ивановича.
Письмо отнёс на почту и передал его той же белобрысой почтальонше с озорными глазами. Девушка его узнала.
— А, это ты? — улыбнулась она. — Кто же у тебя на Кубе?
— Мой друг Антонио Ривера, — гордо ответил Тоша. — А что?
— Теперь у кубинцев стало много друзей в Советском Союзе.
— Только вы приклейте, пожалуйста, самую хорошую марку, — попросил Тоша и нарочно посмотрел, какую марку она приклеит к его письму.
Вечером Тоша разговорился с мамой об острове Свободы. Мама сказала, что скоро приедет с Кубы дядя Сима. Он работает капитаном корабля, который сейчас ушёл рейсом на Большие Антильские острова.
— А как называется его корабль? «Кубань», да? А когда он приедет? А что он оттуда привезёт?
И Тоша задумался. Вот бы хорошо было, если бы дядя Сима взял его на Кубу.
Дядя Сима прислал авиапочтой посылку. Ничего в ней так не заинтересовало Тошу, как одна книга, на которой рукой дяди Симы было написано:
«Моему племяннику Тоше на память о том, как его дядя Сима ходил на Кубу».
Это была большая, как папин атлас, книга Нуньеса Хименеса под названием «География Кубы».
Несколько дней Тоша упрямо читал её и до того проникся кубинским духом, что воображал себя то Фиделем Кастро, то его братом Раулем Кастро, то становился прославленным кубинским полководцем Че Гевара.
И вот однажды Тоша пригласил своих друзей Ваню Зюзина и Митю Башмакова пойти на море. Они сложились по гривеннику и взяли напрокат лодку на один час. Когда ребята отъехали на несколько метров от берега, Тоша сказал:
— Это будет у нас шхуна «Гранма» [5] . Мы сейчас подъедем к горам Сьерра-Маэстры [6] и начнём высаживаться на берег, занятый войсками генерала Батисты [7] .
Митя радостно взялся за весло, а Ваня, кисло улыбаясь, смотрел на него так, что трудно было понять, верит он или не верит в то, что говорит Тоша. Но Тоша держался уверенно.
Митя и Ваня начали грести, а Тоша стоял на носу и, прислонив руки к глазам, как бинокль, всматривался в приближающийся, нависший над морем берег.
— Право руля! — скомандовал Тоша. — Рауль, греби сильнее!
— Это ты кому говоришь? — спросил Митя.
— Зюзе… Он с нынешнего дня будет моим братом Раулем Кастро. Рауль, греби, греби сильнее! А ты, Митя, будешь моим министром по хозяйству Че Гевара.
Рауль грёб так, словно оттого, что он не Зюзя, а брат знаменитого Фиделя, у него прибавилось сил.
— Крокодил, крокодил! — закричал Че Гевара и стал отпихивать от лодки бревно, которое и в самом деле, как крокодил, высунулось из воды.
— Оставить крокодила! — приказал с носа бесстрашный Фидель. — Приготовиться к высадке!
Лодка ещё не дошла до берега, когда Тоша, схватив удочку, как винтовку, выпрыгнул в море. От его толчка лодка отошла на несколько шагов от берега, но он закричал:
— Высаживайтесь! Что же вы сидите?
Гевара выпрыгнул и очутился по шею в холодной воде. Рауль стоял, бросив вёсла, на носу и не решался прыгнуть. Наконец, он ухватился за борт обеими руками и повис на них, стараясь достать дно.
Между тем, Фидель с криком «Патриа о муэрто!» выскочил на берег и помчался вверх.
— Вива Куба! — закричал Че Гевара и устремился за ним.
Тут Рауль Кастро уже не выдержал и отпустился от лодки. Он пошёл ко дну, оттолкнулся от него и забарахтался, как котенок, но всё же выплыл и долго отплёвывался.
— Рауль! — кричали ему с высоты Фидель и Че Гевара.
Зюзя оглянулся и стал карабкаться за вождями, которые были уже на Сьерра-Маэстре. Они, как львы, рубились с врагами. У Тоши удочка сломалась, он отбросил конец, но тот продолжал тащиться за ним на лесе.
— Венсенеремос! Патриа о муэрто! [8]
С этими словами они врубились в гущу врагов. Головки ромашек падали направо и налево. Вдруг друзья увидели кошку. Она мёдленно кралась за какой-то птичкой.
— Батиста, Батиста! — закричал Фидель и бросился за кошкой.
— Держи её, держи! — вторил Рауль.