После этого ифрит Дахнаш полетел, в тот же час и минуту, и Маймуна полетела с ним, чтобы стеречь его, и они скрылись на некоторое время, а потом оба прилетели, неся ту девушку.
А на ней была венецианская рубашка, тонкая, с двумя Золотыми каёмками, и была она украшена диковинными вышивками, а по краям рукавов были написаны такие стихи:
Три вещи мешают ей прийти посетить наш дом (Страшны соглядатаи и злые завистники): Сиянье чела её, и звон драгоценностей, И амбры прекрасный дух, что в складках сокрыт её. Пусть скроет чело совсем она рукавом своим И снимет уборы все, но как же ей с потом быть?И Дахнаш с Маймуном до тех пор несли эту девушку, пока не опустили её и не положили рядом с юношей Камар-аз-Заманом..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сто восемьдесят первая ночьКогда же настала сто восемьдесят первая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что ифрит Дахнаш и ифритка Маймуна до тех пор несли царевну Будур, пока не опустились и не положили её рядом с юношей Камар-аз-Заманом на ложе. И они открыли их лица, и оба более всех людей походили друг на друга, и были они словно двойники или несравненные брат и сестра, и служили искушением для богобоязненных, как сказал о них ясно говорящий поэт:
О сердце, одного красавца не любя, Теряя разум в ласках и мольбах пред ним; Полюби красавцев ты всех зараз - и увидишь ты: Коль уйдёт один, так другой придёт тотчас к тебе.А другой сказал:
Глаза мои видели, что двое лежат в пыли, Хотел бы я, чтоб они на веки легли мои.И Дахнаш с Маймуном стали смотреть на них, и Дахнаш воскликнул: "Клянусь Аллахом, хорошо, о госпожа! Моя любимая красивей!" - "Нет, мой возлюбленный красивей! - сказала Маймуна. - Горе тебе, Дахнаш, ты слеп глазами и сердцем и не отличаешь тощего от жирного. Разве сокроется истина? Не видишь ты, как он красив и прелестен, строен и соразмерен? Горе тебе, послушай, что я скажу о моем возлюбленном, и если ты искренно любишь ту, в кого ты влюблён, скажи про неё то, что я скажу о моем любимом".
И Маймуна поцеловала Камар-аз-Замана меж глаз многими поцелуями и произнесла такую касыду.
"Что за дело мне до хулителя, что бранит тебя? Как утешиться, когда ветка ты, вечно гибкая? Насурьмлён твой глаз, колдовство своё навевает он, И любви узритской исхода нет, когда смотрит он. Как турчанки очи: творят они с сердцем раненым Даже большее, чем отточенный и блестящий меч. Бремя тяжкое на меня взвалила любви она, Но, поистине, чтоб носить рубаху, я слишком слаб. Моя страсть к тебе, как и знаешь ты, и любовь к тебе В меня вложена, а любовь к другому - притворство лишь, Но имей я сердце такое же, как твоя душа, Я бы не был тонок и худ теперь, как твой гибкий стан, О луна небес! Всею прелестью и красой её В описаниях наградить должно средь других людей. Все хулители говорили мне: "Кто такая та, О ком плачешь ты?" - и ответил я: "Опишите!" - им. О жестокость сердца, ты мягкости от боков её Научиться можешь, и, может быть, станешь мягче ты" О эмир, суров красоты надсмотрщик - глаза твои, И привратник-бровь справедливости не желает знать. Лгут сказавшие, что красоты все Юсуф взял себе - Сколько Юсуфов в красоте твоей заключается! Я для джиннов страшен, коль встречу их, но когда с тобой Повстречаюсь я, то трепещет сердце и страшно мне" И стараюсь я от тебя уйти, опасаясь глаз Соглядатаев, но доколе мне принуждать себя? Черны локоны и чело его красотой блестит, И прекрасны очи, и стан его прям и гибок так".И, услышав стихи Маймуны о её возлюбленном, Дахнаш пришёл в великий восторг и до крайности удивился..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сто восемьдесят вторая ночьКогда же настала сто восемьдесят вторая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда ифрит Дахнаш услышал стихи Маймуны, он затрясся от великого восторга и воскликнул: "Поистине, ты хорошо сказала о том, кого ты любишь и прекрасно описала его, и я тоже обязательно не пожалею стараний и, как могу, скажу что-нибудь о моей возлюбленной".
Потом Дахнаш подошёл к девушке Будур, поцеловал её меж глаз и, посмотрев на Маймуну и на Будур, свою возлюбленную, произнёс такую касыду (а он сам себя не сознавал):
"За любовь к прекрасной хулят меня и бранят они - Ошибаются, по неведенью ошибаются! Подари сближенье влюблённому! Ведь поистине, Если вкусит он расставание, так погибнет он. Поражён слезами, влюбившись, я, и силён их ток, И как будто кровь из-под век моих изливается. Не дивись тому, что испытывал я в любви своей, Но дивись тому, что был узнан я, когда скрылись вы. Да лишусь любви я, коль скверное я задумаю! Пусть любовь наскучит, иль будет сердце неискренно! -