И присутствующие сказали:
— Да, ради Аллаха, проверь таким способом его слова. И если они окажутся ложны, напейся его крови.
Тогда астроном, с бородой, трясущейся от гнева и волнения, пошел к добродетельной супруге своей и сказал ей:
— О жена, вставай и приготовь мне съестного в дорогу, так как я уезжаю и буду в отсутствии дня четыре, а может быть, и шесть.
И жена воскликнула:
— О господин мой, не хочешь ли ты повергнуть душу мою в отчаяние и заставить меня зачахнуть от печали?! И почему ты не возьмешь меня с собой, чтобы я странствовала вместе с тобой, и служила, и заботилась о тебе в пути, если ты устанешь или заболеешь?! И почему ты покидаешь меня здесь одну с мучительной скорбью по причине отсутствия твоего?!
И астроном, услыхав эти слова, сказал себе: «Клянусь Аллахом! Моя жена не имеет себе подобной среди избранниц женского пола!» И он отвечал жене своей:
И у этого астронома была жена отменной красоты и необыкновенно очаровательная. И эта супруга его всегда и всюду следовала за ним.
— О свет очей моих, не грусти в мое отсутствие, которое продлится всего лишь четыре дня и, во всяком случае, не больше шести дней. И думай только о себе и о своем здоровье.
И жена принялась плакать и вздыхать, говоря:
— О, как я страдаю! О, как я несчастна, покинутая, мало любимая!
И астроном попытался насколько мог утешить ее, говоря:
— Успокой душу свою и осуши глаза свои! Я принесу тебе по возвращении какой-нибудь хорошенький подарок.
И, оставив ее в слезах и потерявшей сознание на руках негритянки, он удалился.
Но часа через два он вернулся и вошел потихоньку в маленькую дверь сада и расположился в одном месте, которое было ему знакомо и откуда он мог видеть все происходившее в доме, будучи невидим.
На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила наступление утра и скромно умолкла.
А когда наступила
она продолжила:
Потихоньку вошел в маленькую дверь сада и расположился в одном месте, которое было ему знакомо и откуда он мог видеть все происходившее в доме, будучи невидим.
И не прошло еще и часа, после того как он притаился в своей засаде, как вдруг он видит: входит человек, в котором он тотчас же узнал продавца сахарного тростника, лавочка которого была как раз напротив их дома. И в руках у него был пучок отборного сахарного тростника. И он увидел, что в ту же минуту его жена вышла, покачиваясь, навстречу ему и со смехом сказала:
— Вот и все, что ты принес мне из сахарного тростника, о отец сахарного тростника?
И человек отвечал:
— О госпожа моя, этот сахарный тростник, который ты видишь, — ничто в сравнении с тростником, который скрыт от твоего зрения!
И она сказала:
— Ну так давай его! Давай!
И он отвечал:
— Вот! Вот он! — А потом он прибавил: — А где же этот поганый посредник для моего зада, твой муж-астроном?
И она сказала:
— Пусть Аллах переломает ему руки и ноги! Он уехал дня на четыре, а может быть, даже и на шесть. О, если бы он был похоронен под обломками рухнувшего минарета!
И оба они принялись смеяться. И мужчина достал свой сахарный тростник и отдал его жене астронома, которая отлично знала, как очистить, и сдавить его, и сделать так, как это делается для всех сахарных тростников такого рода. И он целовал ее, и она его тоже, и он обнял ее, и она обняла его, и он примерно ей вдул без всякого снисхождения, и упивался всеми ее прелестями до пресыщения. И наконец он расстался с нею и пошел своим путем.
И это все, что случилось с ними.
А астроном все видел и все слышал. И вот через несколько минут он увидел еще одного человека, в котором он тотчас же узнал торговца живностью их околотка. И молодая женщина вышла ему навстречу с нескромными телодвижениями и сказала ему:
— Салам тебе, о отец живности, что же ты мне принес сегодня?
И он отвечал:
— Петушка, о госпожа моя, лучшего из моих петушков; он откормленный и упитанный, молодой и задорный, прекрасно скачущий, в красном колпачке, и он не имеет себе равных среди прочих, и я готов подарить его тебе, если только ты готова его принять.
И она отвечала:
— Принимаю! Принимаю!
А он сказал:
— Достаю! Достаю!
И после этого они проделали то же самое, о мой господин, с петушком торговца живностью, что было и в сражении с продавцом сахарного тростника. После чего мужчина встал, встряхнулся и пошел своим путем.