И Гарун, изумленный и одновременно удивленный этим зрелищем, сказал своим спутникам:
— Какой удивительный незнакомец! Вероятно, он впервые в моей столице. Я принимал у себя самых могущественных царей, принцев и эмиров мира, и правители заморских неверных и из стран франков, и из областей крайнего Запада посылали ко мне свои посольства и своих представителей. Однако никто из тех, кого я видел, не был сравним с ним по красоте и изяществу.
Затем он обернулся к своему меченосцу Масруру и сказал ему:
Во главе кортежа на скакуне, порода которого чувствовалась в каждом его движении, ехал эмир или, может быть, сын царя, облик которого был блистателен и полон благородства.
— Поспеши, о Масрур, проследить за этим шествием, чтобы увидеть то, что можно увидеть, и без промедления вернись ко мне во дворец, позаботившись, однако, пригласить этого знатного незнакомца явиться завтра и стать между рук моих в час, назначенный для слепого, калеки и великодушного шейха.
И когда Масрур отправился выполнять приказ, халиф и Джафар наконец перешли через мост. Однако когда они добрались до конца его, то увидели посреди открывшейся перед ними площади, служившей для состязаний и турниров, большое скопление зрителей, глазевших на молодого человека, сидевшего верхом на красивой белой кобыле, которую он пускал во всю прыть, пришпоривая и охаживая большим кнутом так, что она была вся в пене и крови, а ноги и все тело ее дрожали.
И при виде этого зрелища халиф, который был любителем лошадей и не выносил жестокого обращения с ними, был на грани негодования и спросил у зрителей:
— Почему этот молодой человек ведет себя так жестоко по отношению к этой прекрасной послушной кобыле?
И люди ему отвечали:
— Мы этого не знаем, одному Аллаху это известно. Но каждый день в одно и то же время мы видим, как этот молодой человек появляется здесь на своей кобыле, и мы становимся свидетелями его бесчеловечного с ней обращения! — И они добавили: — В конце концов, он является законным хозяином своей кобылы, и он может обращаться с ней, как ему заблагорассудится.
И Гарун обратился к Джафару и сказал ему:
— О Джафар, позаботься узнать о причине, которая толкает этого юношу на такое жестокое обращение со своей кобылой. А если он откажется раскрыть это тебе, ты скажешь ему, кто ты, и прикажешь, чтобы он явился завтра и стал между рук моих в час, назначенный для слепого, калеки, щедрого шейха и чужестранного гостя.
И Джафар ответил, что слушает и повинуется, и халиф оставил его на площади, чтобы вернуться в одиночестве во дворец свой.
На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила приближение утра и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
И Джафар ответил, что слушает и повинуется, и халиф оставил его на площади, чтобы вернуться в одиночестве во дворец свой.
И на следующий день после полуденной молитвы, когда халиф вошел в диван вершить суд, великий визирь Джафар немедленно представил перед ним пять человек, которых они встретили накануне на мосту и на площади Багдада, а именно: слепого, которому халиф дал оплеуху, несчастного калеку, бывшего школьного учителя, щедрого шейха, благородного всадника, которого в пути сопровождали индийские и китайские мелодии, и юношу, хозяина белой кобылы. И когда все эти пятеро поклонились трону его и поцеловали землю между рук его, халиф сделал им знак встать, и Джафар расставил их в должном порядке, рядом друг с другом, на ковре у подножия трона.
Тогда аль-Рашид первым делом обратился к юноше, который был хозяином белой кобылы, и сказал ему:
— О юноша, проявивший вчера такое бесчеловечное отношение к прекрасной и послушной белой кобыле, на которой ты ехал верхом, можешь ли ты рассказать мне свою историю, чтобы я знал причину, побудившую душу твою действовать таким варварским образом по отношению к бессловесному созданию, которое не может отвечать на оскорбления оскорблениями и на побои побоями? И не говори мне, что ты действовал таким образом, чтобы дрессировать или приручать свою кобылу, ибо в своей жизни я сам приручил и обучил великое множество жеребцов и кобыл, но никогда мне не приходилось так жестоко обращаться с теми лошадьми, которых я дрессировал. И не говори мне, что ты так изводил свою кобылу, чтобы позабавить зрителей, ибо это бесчеловечное зрелище не только не забавляло их, но возмущало до глубины души, и меня вместе с ними. И клянусь, лишь Аллах удерживает меня от того, чтобы примерно наказать тебя так, как ты того заслуживаешь, и положить конец этому отвратительному зрелищу. Поэтому говори без лжи и не скрывая от меня причины твоего поведения, ибо это единственный способ избежать моего гнева и получить мое благоволение. И я даже готов, если твой рассказ меня удовлетворит и твои слова оправдают твои действия, простить тебя и забыть все, что я видел оскорбительного в твоем поведении.