После пятнадцати дней воздержания и осмотрительности с моей стороны я наконец решился и впервые попытался посетить ее в спальне для новобрачных. И вот однажды ночью, когда я думал, что моя жена крепко спит, я медленно подошел к комнате, которую она занимала на противоположной от моей стороне дома, и приблизился к ее двери, стараясь ступать неслышно, дабы не побеспокоить ее во сне. Ибо я не хотел разбудить ее внезапно, и мне хотелось полюбоваться на нее спящую, и я представлял ее закрытые глаза с длинными загнутыми ресницами такими же красивыми, как у райских гурий.
И вот, дойдя до этой двери, я услышал за нею шаги супруги моей. И поскольку я не мог понять причину, которая не давала ей уснуть в столь поздний час ночи, я решил спрятаться за дверной портьерой, чтобы попытаться понять, в чем тут дело.
И вскоре дверь открылась — и на пороге появилась моя жена, полностью одетая, и она пошла, заскользив по мраморным плитам, не издавая ни малейшего шума. И когда она проходила мимо меня в темноте, я взглянул на нее — и от изумления кровь застыла у меня в жилах. Ее лицо в темноте было словно освещено двумя горящими угольками, и то были ее глаза, подобные глазам тигров, которые, как говорят, горят в темноте и на свету, когда те встают на путь охоты и убийства. И она была похожа на тех ужасных призраков, которые нам посылают злые джинны во время сна, когда хотят, чтобы мы предвидели замышляемые против нас коварства и бедствия. И сама она уже казалась мне каким-то призраком с бледным лицом, горящими глазами и огненно-желтыми волосами, развевающимися на голове ее.
И я, о господин мой, почувствовал, как мои челюсти застучали и моя слюна пересохла во рту, и у меня сперло дыхание. И хотя я сохранил способность двигаться, я позаботился о том, чтобы стоять не шелохнувшись за занавесом и не выдавать ничем своего присутствия. И я подождал, пока она уйдет, а потом вышел из своего укрытия и перевел дыхание. И я подошел к окну, выходившему во двор дома, и выглянул наружу. И я успел заметить через это окно, выходящее во двор, что она открыла дверь на улицу и вышла, едва переступая ногами по земле.
И я выждал еще немного, а потом подбежал к двери, которую она оставила приоткрытой, и последовал за нею, держась на некотором расстоянии и неся свои сандалии в руках.
Снаружи сияла убывающая луна, и небо казалось необычайно высоким в ее трепетном свете. И, несмотря на свои чувства, я устремил душу свою к Создателю всех существ и мысленно сказал Ему: «О Всемогущий Господь возвышения и истины, будь свидетелем того, что я действовал осмотрительно и честно в отношении супруги своей, этой дочери иноземцев, хотя я ее не знаю и она, скорее всего, принадлежит к неверным и тем оскорбляет лик Твой, о Создатель! И я не знаю, что она будет делать в эту ночь под доброжелательным светом неба Твоего. Но что бы это ни было, я не являюсь соучастником ее действий, ибо я заранее осуждаю их, если они противоречат Божественному закону и учению Твоего посланника, — мир и молитва да пребудет с ним!»
Успокоив таким образом свои сомнения, я больше уже не колебался следовать за женой своей, куда бы она ни пошла. А она в это время пересекла все улицы нашего города, двигаясь с удивительной уверенностью, как будто она родилась среди нас и выросла в нашем квартале. И я следовал за ней, высматривая издалека ее мерцающие и как будто светящиеся в ночи волосы. И она пришла к последним домам города, прошла через городские ворота города и вышла на необитаемые поля, которые в течение сотен лет служили последним пристанищем для покойников. И она оставила позади первое кладбище, могилы которого были чрезвычайно старыми, и поспешила к тому, на котором продолжали ежедневно хоронить мертвецов. И я подумал: «Конечно, у нее здесь должен быть захоронен друг или сестра из тех людей, которых привезли с ней из чужеземной страны, и ей нравится выполнять по отношению к нему или к ней свои родственные обязанности ночью благодаря царящей в это время тишине и без свидетелей». Однако тут я вдруг вспомнил ее ужасный взгляд и ее пламенные глаза, и кровь моя снова заледенела в жилах.