И вот лишь только он вошел в ворота хана, все рабы пали ниц, а прелестная девушка подошла к нему и поднесла на парчовой подушке свиток из шелковой бумаги. И аль-Рашид, в высшей степени изумленный всем этим, взял лист, развернул его и прочитал следующие строки: «Мир и благословение да будут над дивным гостем, посещение которого доставило честь нашему дому и наполнило его благоуханием! И затем соблаговоли, о отец любезных гостей, остановить взор свой на нескольких, ничего не стоящих предметах, которые посылает твоей милости наша ничтожная рука, и принять их от нас как слабое выражение нашей верности тому, кто посылает свет крову нашему. Ибо заметили мы, что различные рабы, два юных мальчика и молодая девушка, а также деревцо, чаша и павлин произвели особенное впечатление на гостя нашего, — вот почему мы просим его смотреть на них так, как если бы они всегда были его собственностью. Впрочем, все исходит от Аллаха, и к Нему же все возвращается. Уассалам!»
Когда аль-Рашид закончил чтение этого письма и постиг его смысл и значение, он был крайне изумлен такой щедростью и воскликнул:
— Клянусь заслугами моих предков, — да покроет Аллах их лики почестями! — я должен сознаться, что плохо судил о юном Абулькассеме! И что такое твоя щедрость, аль-Рашид, рядом с подобной щедростью?! Да снизойдут на твою голову благословения Всевышнего, о визирь мой Джафар, ибо ты был причиной того, что я оставил свою ложную гордость и тщеславие свое! И в самом деле, вот совсем простой человек, без всякого затруднения и с таким видом, будто это вовсе не стесняет его, побивает в щедрости и великодушии самого богатого монарха земли!
Так говорил он. Затем, внезапно спохватившись, он подумал: «Верно, клянусь Аллахом! Но как же может это быть, что простой смертный делает такие подарки, и где мог он добыть или найти подобные богатства? И как это возможно, чтобы в моих владениях человек вел жизнь, превосходящую в пышности жизнь царей, тогда как я не знаю даже, каким способом достиг он такой степени богатства? Несомненно, я должен не откладывая отправиться к нему и, даже рискуя прослыть назойливым, постараться склонить этого юношу открыть мне, как мог он завладеть таким счастьем».
И аль-Рашид немедленно, сгорая от нетерпения удовлетворить свое любопытство, оставил в хане новых рабов своих и то, что они принесли с собою, и вернулся во дворец Абулькассема. И вот когда предстал перед молодым человеком, он по совершении обычных приветствий, пожеланий и поклонов сказал ему:
— О великодушный повелитель мой, да умножит Аллах Свои милости к тебе и да сохранит те, которыми Он осыпал тебя! Но подарки, которые сделала мне твоя благословенная десница, настолько значительны, что я боюсь, приняв их, злоупотребить моим правом гостя и твоей несравненной щедростью! Позволь же, чтобы я, не боясь оскорбить тебя, возвратил их тебе и, восхищенный твоим гостеприимством, пошел в Багдад, город мой, объявить о твоем великолепии!
Но Абулькассем, сильно опечалившись, отвечал:
— Господин, говоря таким образом, ты, без сомнения, имел основание быть недовольным моим приемом, или, может быть, подарки мои не понравились тебе своей незначительностью? В противном случае ты не вернулся бы из хана твоего, чтобы нанести мне такую обиду.
И Гарун, все время играя роль купца, ответил:
— Да хранит меня Аллах отплатить тебе за твое гостеприимство подобным поступком, о слишком щедрый Абулькассем! Причина возвращения моего лежит единственно в беспокойстве, охватившем меня при виде того, как раздаешь ты столь редкие предметы иностранцам, которых ты видишь в первый раз, и в страхе моем при виде того, как ты, не получая даже соответственного удовлетворения, истощаешь сокровища свои, сокровища, которые, как бы ни были они велики, должны же иметь конец!
При этих словах аль-Рашида Абулькассем не мог удержаться от улыбки и ответил:
— Рассей беспокойство твое, о господин мой, если действительно этой причине я обязан удовольствием снова видеть тебя! Знай же, что во все дни Аллаха я плачу долги свои Создателю, — хвала и слава Ему! — делая тем, кто стучится у двери моей, один, или два, или три подарка, равноценных тем, которые теперь в твоих руках. Ибо сокровище, которое даровал мне Воздаятель богатств, поистине бездонное сокровище. — И, заметив, что черты его гостя выражают величайшее изумление, он прибавил: — Вижу я, о господин мой, что придется мне посвятить тебя в некоторые события моей жизни и рассказать историю этого бездонного сокровища, историю столь удивительную и чудесную, что, если бы она была записана иглою во внутреннем уголке глаза, она послужила бы назиданием тому, кто прочитал бы ее.