— Сын мой, дело твое подвигается как нельзя лучше. Когда будешь у ювелира, не бери заказанного ему перстня; скажи, что он слишком широк и оставь ему в виде подарка. Затем принеси ему другой драгоценный камень, из тех, что стоят по девятьсот динаров каждый, и дай сто динаров хозяину и по три каждому из учеников. И не забудь, когда придешь, сообщить мне о ходе дела, да принеси что-нибудь супругу моему, цирюльнику-бедняку, чтобы он мог купить себе кусок хлеба. Да хранит тебя и да продлит драгоценные дни твои Аллах, о великодушный!
Камар в точности последовал советам продавщицы духов. А ювелир, беседуя с женой, уже не находил слов и выражений для описания щедрости прекрасного чужеземца. Она же, примеряя новый перстень, сказала:
— И тебе не стыдно, о сын моего дяди, что ты до сих пор не пригласил к себе в дом человека, который выказал столько великодушия по отношению к тебе?! А между тем милостью Аллаха ты не скуп и в роду у тебя не было скупцов, но мне кажется, что ты не всегда соблюдаешь приличия! Ты должен непременно пригласить этого чужеземца на завтра отведать хлеба-соли нашего гостеприимства!
Со своей стороны, Камар, посоветовавшись с женой цирюльника, которой отдал восемьсот динаров вознаграждения цирюльнику-бедняку только на кусочек хлеба, не преминул отправиться к ювелиру для примерки третьего перстня. И, примерив его, снял с пальца, взглянул на него с презрением и сказал:
— Сидит он довольно хорошо, но этот камень мне совсем не нравится. Оставь его для одной из твоих невольниц и оправь мне, как следует, вот этот камень. И вот тебе двести динаров вперед и по четыре твоим ученикам. Извини меня за все причиняемое тебе беспокойство.
И с этими словами подал он ему дивный белый камень, стоивший тысячу золотых динаров. Беспредельно смутившийся ювелир сказал ему:
— О господин мой, не пожелаешь ли почтить мой дом своим присутствием и осчастливить меня, поужинав со мною сегодня вечером? Сердце мое чувствует твои благодеяния и привязалось к великодушной руке твоей!
Камар же ответил:
— Клянусь головой и глазами! — и дал ювелиру адрес того хана, в котором остановился.
Вечером ювелир отправился в этот хан за своим гостем. И привел он его в дом свой…
В эту минуту Шахерезада заметила, что брезжит рассвет, и со свойственной ей скромностью умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Он привел его в дом свой, где приготовил для него великолепный прием и угощение. Когда же убрали кушанья и напитки, невольница подала шербет, приготовленный собственными руками молодой хозяйки. Однако, несмотря на все свое желание, жена ювелира не захотела нарушать обычая, по которому женщины никогда не появляются во время трапез, и осталась в гареме. И там ждала она последствий своей хитрости.
Не успели Камар и хозяин дома отведать прелестного шербета, как оба уснули глубоким сном, так как молодая женщина насыпала сонного порошка в кубки. Подававшая же шербет невольница ушла тотчас после того, как увидела их уснувшими и неподвижными.
Тогда молодая женщина, в одной рубашке и приготовившись, как для первой брачной ночи, приподняла занавес у двери и вошла в залу пиршеств. И всякий, кто увидел бы эту молодую красавицу, с глазами, метавшими смертоносные стрелы, почувствовал бы, что сердце его разрывается на мельчайшие кусочки. И подошла она к Камару, которого до сих пор видела только мельком из окна, когда он входил в дом, и стала смотреть на него. И понравился он ей вполне. И она начала с того, что подсела к нему очень близко и начала нежно поглаживать его лицо рукою. А потом вдруг, как голодная курочка, так жадно набросилась на юношу и стала так сильно впиваться поцелуями в его губы и щеки, что из них полилась кровь. И после этих жестоких укусов, которые длились некоторое время, начала она совершать такие движения, что один Аллах мог знать, что могло случиться от них для этой взволнованной курочки, сидящей верхом на молодом спящем петухе. И вся ночь прошла в этой игре, но, когда занялась утренняя заря, она достала из-за пазухи четыре косточки ягненка и положила их Камару в карман. Сама же вернулась в гарем. И послала она тогда в залу доверенную невольницу свою, исполнявшую обыкновенно все ее приказания, ту самую, которая шла с обнаженным мечом во время шествий по улицам Басры. И невольница, чтобы пробудить молодого Камара и старого ювелира, вдунула им в ноздри противосонный порошок. И порошок этот не замедлил подействовать, так как спящие тотчас же чихнули и проснулись. А молодая невольница сказала ювелиру: