— Приезжай ко мне, всё же со школы не виделись!
Арон сжимал телефонную трубку и смотрел, как в зеркалах шевелились его губы, произнося весёлые, простые слова.
До приезда бывшего одноклассника парень просидел почти в полной темноте, наслаждаясь жёлтым светом настольной лампы, сверкающей позади его отражений, располагавшей причудливые тени, которые искажались в зеркалах поменьше до неузнаваемости.
Его бывший сосед по парте вымахал в здорового, широкоплечего мачо, но Арон почти с порога вонзил ему в горло огромный нож и, глядя в выпученные от ужаса глаза, неровно отрубил ему руку. Топор с треском вошёл в кость, и потребовалось определённое усилие, чтобы вытащить его и замахнуться ещё раз, чтобы закончить дело. Рука отвалилась только наполовину, а из раны брызнул целый фонтан, так быстро образовав лужу вокруг жертвы, что Арон тактично отошёл на полшага, не желая замарать в ней босые ступни.
Со второго раза рука отпала окончательно, и кончики пальцев конвульсивно дёргались ещё минуты полторы, прежде чем вздрогнули последний раз и окоченели.
С ужасными хрипами несчастный смотрел на кровоточащее плечо, прозевав удар по ноге. Кровь полилась с новой силой, и он хрипел всё тише и тише, пока наконец не затих окончательно, погрузив дом в мёртвую тишину, нарушаемую лишь треском костей.
Арон сосредоточенно отрубил оставшиеся конечности и склонился к белому лицу несчастного, одним резким движением вынув нож из горла. Подумав ещё немного и шевеля пальцами ног в липкой крови, на которую уже не стоило обращать внимания, парень снова склонился над бывшим товарищем и перерезал ему горло, отделив от тела и голову.
Он понёс на алтарь сначала её, держа её перед собой на вытянутых руках, разглядывая стеклянные глаза, с застывшим в них выражением ужаса и боли, раскромсанные губы и несколько сломанных желтоватых зубов, выпирающих немного вперёд.
Одна лампочка в коридоре перегорела окончательно, и Арон остановился в этом месте, поймав в глазах проблеск, появившийся при таком освещении. На секунду ему показалось, что в них ещё есть жизнь, и он озадаченно вышел к свету. Сомнения рассеялись. Кудрявая голова в его ладонях была лишь безжизненным скоплением биологического мусора.
Вскоре на алтаре сложилась внушительная груда останков тела. Они лежали беспорядочно, друг на друге, и выпирающие части отражались в мутной воде, делая её на удивление живой, казалось, что из её глубин что-то поднимается к поверхности, но это была лишь игра света и тени.
Арон облизал свои окровавленные пальцы и скривился. Эта кровь была не такой приятной, но послевкусие было такое же сладкое.
Парень перевёл взгляд вниз и посмотрел на своё размытое отражение в воде. Его тело по-прежнему слушается его.
Он всё делает правильно.
***
Стены в комнате Арона теперь заменили зеркальные пластины, посаженные на жидкие гвозди криво в некоторых местах. Он сидел прямо посередине, на полу, поставив перед собой зажженную свечу в одиноком чёрном подсвечнике. Она освещала его лицо снизу, и глаза казались чёрными провалами, в глубинных недрах которых ещё поблескивал живой огонёк.
Арон сидел так уже много часов. Его ноги затекли, спина устала, и лишь глаза заглядывали куда-то сквозь зеркала так же пытливо, как и в начале.
Но зеркала не показывали ничего нового. Они показывали то, что было перед ними: это жалкое согбенное подобие человека с человеческими глазами и демонической душой.
Существо моргнуло, и большое отражение повторило за ним. Затем оскалилось, нахмурилось, улыбнулось, высунуло язык и прикусило губу. Арон наслаждался, отдыхая и готовясь к очередной уплате дани за свою свободу.
Троюродная сестра уже летела к нему из Флориды, о чём она предупредила его несколько дней назад. Арон обрадовался, и сказал, что они могут приготовить котлетки по фирменному рецепту матушки. Сестра рассмеялась и призналась, что скучала по ним.
Большой комбайн светло-кремового цвета гордо стоял на кухонном столе, а рядом с ним в миске лежал свиной фарш с любимыми специями, готовый к хорошей прожарке в масле с базиликом. Арону пришлось повозиться, чтобы найти удлинитель, и протянуть его от розетки у холодильника именно к этому столу, самому большому, за которым когда-то собиралась вся семья.
Стук в дверь вынудил парня затушить свечу и быстро спуститься вниз, по пути заглядывая во все маленькие зеркальца, развешенные по стенам заместо старых картин.