Оставшееся время, то есть, наиболее драгоценный период, я посвятил наблюдению за протеканием болезни. Не могу сказать, что за эти дни удалось набросать хотя бы толстую тетрадь наблюдений, никаких замеченных ранее симптомов не наблюдалось – чешуя и «морская» деформация глаз миновали мое тело, за что, безусловно, можно быть признательным своей собранности и осторожности.
Не имея новых практических материалов для исследования, я читал, на удивление много можно усвоить за очень короткий период времени, если оставаться собранным и сосредоточенным. Не могу сказать точно, опорой тому напряжение сил, вызванное ощущением важности моей основной задачи, или же избыток свободного времени, но в течение указанных четырех дней я перечитал все свои справочники, обновил в памяти основные наставления по практическому колдовству и вокализации (то есть, заклинательству), поглотил, не особенно отвлекаясь, все прихваченные в дорогу для развлечения романы, наконец – даже осилил талмуд по семеричной анатомии. Большой труд, посвященный последовательному разбору физического устройства основных великих рас мира, ихтионов, гартарудов, гетербагов, симираллов, нескольких наиболее известных подвидов дракийцев, кешкашиваров (совсем небольшой раздел как приложение в конце, анатомия живых теней остается малоизученной), и, конечно, людей, занял у меня весь день четвертого числа, пришлось даже отменить пару наименее важных приемов и отказаться от визита на дно «Экспедишн». Но к вечеру подошел к концу и он, ощущая острый недостаток информации, грозящий обернуться страшной скукой, я вынужден был даже пойти на поклон к склад-интентанту, заведующему судовой библиотекой. Скользкий во всех отношениях тип сжалился над моей бедой только после угрозы проклятием финансовых неудач (проклятие импотенции его не испугало). К утру пятого числа я завершил чтение «Истории флота» и «Познавательной химии в трудах, сочинениях и наблюдениях» за авторством профессора четвертого ранга Иохима Мандулуса, с историей все было понятно – она просто случилось, а вот к профессору у меня накопилась серия вопросов из области органического раздела его, мягко говоря, не всеобъемлющего труда.
Как я отметил – чтение заняло всю ночь, так же происходило и с предшествующими периодами темного времени суток. Отсутствие сна могло бы меня беспокоить, но тщательно проводимые самостоятельно и с помощью Элеоноры осмотры не давали никаких оснований для опасений, давление оставалось стабильным, когнитивные и двигательные функции шли без нарушений. К тому же, отсутствие сна означало отсутствие кошмаров. Так что беспокойство, в эти, в общем-то, достаточно положительные, почти безмятежные, дни доставляло только неослабевающее ощущение чужого внимания. Впрочем, хорошая книга позволяла отвлечься и от этого.
Что касается кошмаров – в скором времени они явили свой отвратный лик прямо наяву. В ночь с пятого на шестое число я не без любопытства просматривал «Практическое пособие по наиболее эффективным, здоровым, выразительным и занимательным видам плотских утех», одолженное у Дица Эверетта и, видимо, задремал.
Мне снились темные глубины корабля и одновременное дыхание, что исходило из нескольких сотен легких, в унисон исторгающих и закачивающих в себя влажный, пронизанный злокозненными спорами воздух. Затем во тьме будто пробудился ужасающий зверь, зажглись безумным огнем полтысячи глаз, вырвался многоголосый рев сотен глоток и оно, нечто бесформенное, безумное и всепоглощающее, рванулось наверх, к солнцу, ветру, свободе, сминая на пути решетки и любое сопротивление, которое могли оказать рука вооруженная или безоружная. Когда возрастающий, пронизанный первобытной яростью и кровавой агрессией гомон достиг своего пика, я пробудился в кресле, с книгой на коленях.