Целых две волны огня и заклятие аннигиляции не могут остановить могучее, влажное и очень тяжелое тело Тома. В этот момент следует крик: «Посторонись!» Я быстро подаюсь прочь, и мимо проносится что-то горячее и очень быстрое. Тело исполина взрывается ошметками водянистой субстанции, голова погружается в звенящую бездну. Это Диц Эверетт спустил нам в помощь одно из малых орудий.
В следующий момент я вижу, как улыбающийся главный канонир, расчет пушки, огнеметчики, стрелки поддержки, все, кто есть вокруг, падают наземь, скрючиваются, охватывают голову руками, пытаются закрыть ушили и выцарапать себе глаза.
Из темноты выходит одинокая антропоморфная фигура, худое тело немного парит над землей, оно оплетено позеленевшими цепями, на которых болтаются бляхи бойцов конвойной службы, обломки касок и стволов винтовок. На бледной коже контрастно проступают черные вены, по полу шлейфом волочится подвижный комок щупалец, на меня смотрит лицо, освещенное блеском витающих вокруг яйцевидной, деформированной головы зеленоватых болотных огоньков. Когда-то это было лицо человека, сейчас из отвисшей челюсти свисают отростки, увенчанные фосфоресцирующими мешочками плоти, как у глубоководных рыб, чуть выше, вместо носа, располагается вертикальная чавкающая щель, издающая звуки, аритмичные, пульсирующие, противные всему разумному. Чуть выше находятся глаза, огромные, выкаченные глаза удильщика.
В существе проступают знакомые черты, это лицо, высокий лоб с зияющей дырой я уже видел.
– Абадай, – произношу я, едва справляясь с дрожью.
– Виктор, – звук исходит не из пасти, продолжающей исторгать поток звенящих импульсов, похоже влияющих на всех, кроме меня. Это перемигиваются стремящиеся с верхней челюсти мертвеца отростки. И я понимаю их мигание как слова. – Как оно тебе, а?
– Что? – с некоторым трудом воздеваю свое тело в вертикальное положение.
– Безумие! – следует ответ, полный затаенного торжества.
Некоторое время я молчу, приходя в себя. Медленно приближаясь, существо высвобождает из своей груди целый ворох нитевидных роящихся отростков, увенчанных небольшими иглами или пастями, будто плотоядный цветок распускается в листве из разверстых ребер. Оно продолжает «говорить».
– Ты уже понял, да? Вот как это выглядит. То, о чем я говорил. О чем Он говорил через меня. Вот она, завершающая форма бытия. Граница презренного плотского мира, за которой скрывается целая вселенная, мириады пространств бесконечных, прелестных, прекрасных чудес. Безграничные возможности в едином шаге за пределами разума. Так как тебе?
Я тверже встаю на ногах и уже понимаю, что нужно делать. Там, в белесой массе искаженного тела этого помешанного кликуши явственно сияет нечто, что заменило ему сердце, мерное черно-зеленое сияние под бесцветной шкурой. Средоточие сил, на котором будто сходятся геометрические линии узора моих вычислений. Я уже вижу, как его уничтожить.
– Не путай безумие и бред. Разум и заблуждение, – бросаю я коротко и произношу заклятие инфаркта, самостоятельно разработанное секунду назад. Касаюсь цифр 6, 9 и 8 на мундире, выпрямляю руку навстречу цели.
Существо сгибается, как личинка, спазматические сворачивается, затем на секунду распрямляется подобно струне и произносит уже своим влажным ртом:
– Я ли запутался?
Затем оно навсегда затихает. Следует несколько мгновений вообще без звука, потом в мир приходят стоны медленно поднимающихся солдат. Но с той стороны более никого не выходит. Атака отражена.
Нашу победу нельзя было назвать полной, ситуация на судне существенно ухудшилась, были повреждены многие нижние отсеки, пострадало существенное число людей из команды, мы лишились солидной доли продовольствия и опреснителя, установленного рядом с камерами. Хуже того – арестантский блок не был зачищен. При помощи огнеметов удалось загнать зараженных людей вглубь захваченной территории, но провести полномасштабную зачистку не представлялось возможным. Там, глубже, подводное чрево «Экспедишн», камеры и близлежащие переходы были поражены искаженной материей, хаос въелся в стены, предметы, обшивку, возможно, даже в корпус. Там все еще роились выжившие чудовища, продолжая свои деформации и преображения. Сколько их там, как велика опасность и есть ли возможность справится с ней – сказать никто не мог. Все проходы было решено запечатать, по мере возможности ограничить распространение «гибели» колдовскими и наличными клирическими методами, выставить постоянные патрули и надеяться, что этого хватит.