В числе пострадавших в ходе схватки вновь оказался брат Грюмбольдт, молодой человек сражался на передовой и был неоднократно ранен наступающими тварями. Пропавшим без вести был также объявлен фон Мэйбр, хотя я полагал, опираясь не только на свое мнение, но и на показания некоторых матросов, что трусливый колдун покинул боевой пост и теперь где-то прятался.
Ввиду сложившейся ситуации необходимо было снова, как можно быстрее, поставить на ноги героического новиата. Что касается героического ореола – теперь и я пользовался некоторой толикой славы среди офицеров экипажа. Победа над тварью, которой стал Тандерсмит, в некотором роде увеличила мой престиж. Даже капитан, явно раздосадованный общим положением дел, а потому на редкость неприветливый, удостоил вашего покорного слугу парой ободряющих фраз, обещал позже устроить награждение и приказал «тащить свой филей в лазарет, поскольку нам все еще нужен этот лишенный чувства самосохранения послушник».
Перед дежурством в медицинском блоке я заглянул в лабораторию, где прихватил шприц, заправленный порцией вакцины. Идея пришла совершенно неожиданно, сама собой, но казалась логичной. Без всякого сомнения, крепкая воля и твердая вера являются отличным подспорьем в борьбе с распространением хаоса. Но пока эти элементы являются неотъемлемой частью конкретного индивидуума, никому другому они помочь не могут. В то же время, если организм, подверженный влиянию искажения, даст хаосу в себе решительный отпор, он может стать источником мощной и надежной сыворотки от заразы, лечение которой, таким образом, появится возможность поставить на поток.
Размышляя подобным образом, я добрался до лазарета, где творился полный, непередаваемый, почти хтонический бардак, и посетил изолятор, где томился раненный герой. В качестве вящего духа поверженного в очередной раз новиата выступала Элеонора, почти неотступно находящаяся у постели больного. Пришлось напомнить мисс Канниг, что в медблоке очень много других пациентов, а также дать обещание хорошо позаботиться о пострадавшем.
После того, как интерн ушла, с большой, замечу, неохотой, я осмотрел больного. Тело Грюмбольдта было покрыто ранами, порезами, синяками и ссадинами, при этом по краям рассеченной плоти, на воспаленных и омертвевших участках гнездились ракушки, полипы, дрожащие хитиновые выросты. Признаки заражения были на лицо, но что поразительно – они постепенно исчезали. Чужеродный материал в течение двух часов наблюдения отсыхал, слоился и отпадал, отторгнутый на удивление живучим телом.
Наконец, когда признаки внешнего поражения самоустранились, а к пациенту вместо бреда и лихорадки под воздействием исцеляющих заклятий пришел здоровый, глубокий сон, я решил, что пора действовать.
Как и все послушники, Грюмбольдт был покрыт цифровыми татуировками и геометрическими узорами механической тематики. Я выбрал место на левом плече, чуть ниже татуировки Железной Дианы, «логичная спасительница», как ее еще называли, была изображена в обрамлении терний из колючей проволоки и увенчана нимбом в виде полукруга шестеренки, черты ее идеализированного лица пересекали линии клепки и сварки. Достаточно канонический, замечу, образ.
Итак, я добыл из внутреннего кармана шприц, держа его вертикально, стравил воздух, протер плечо спящего спиртом и уже собирался поставить укол, когда столкнулся с давящим, ненавидящим, тяжелым взором темных глаз. Новиат пробудился раньше, чем следовало.
– Что ты?!.. – прохрипел-простонал он, вцепившись в мою руку со шприцом.
– Ведите себя прилично, пациент, – строго-заученно проговорил я, стараясь держать нейтральный тон.
– Прочь, прочь, пропащий! – усилил сопротивление священник.
– Вам… вредно… волноваться…
С неожиданной силой я прижал пациента к койке, выкрутил правую руку, придавил коленом левую, в его глазах я увидел собственное отражение – щетина, растрепанные волосы, белый халат, тяжелый кожаный передник, пронзительный, если не сказать – отчаянный, взгляд. Могло быть и лучше. Игла вошла легко, но из-за дрожи пациента он получил много больше повреждений, чем должен был. После того, как дело было сделано, я прошептал: «Спи, забудь» и сделал несколько пассов, имитирующих цифры, раньше я никогда не пробовал такую форму символизма, считая, что язык тела используется только в отсталых культурах. Но, судя по той скорости, с которой юноша снова погрузился в мир грез, сработало даже лучше, чем с заготовленными знаками.