На финальной стадии несколько выживших заключенных обратились к крайнему эскапизму, они просто лежали на полу, в крови и нечистотах предшествующих событий, с глазами стеклянными и обращенными в себя. Несчастные нашли успокоение в эйфории хаоса, больше не желая оставаться в пределах отвратительного плотского мира. В конце концов, они проросли в корпус колонией плотоядных моллюсков, к которым опасно было приближаться.
На корабле же в целом наблюдалась несколько иная ситуация. В первую очередь, признаю, я несколько ошибся в расчетах относительно вопросов наблюдения, профилактики и самодиагностики. Большинство людей, достигнув определенной степени поражения хаосом, переставали считать происходящие с ними изменения чем-то неестественным, воспринимая хвосты, глаза, плавники и водоросли, растущие из тела, как нечто само собой разумеющееся. И к доктору они с этими симптомами не спешили. Те же, кто достаточно быстро осознал, что меняется, начинал стараться применить эти перемены себе на пользу, большинству, впрочем, не хватало организованности.
Этология судна, раздираемого маленькой гражданской войной также оказывала свое существенное влияние на специфику распространения изменений. Вопреки ожиданиям, матросы и солдаты «Экспедишн» не утратили интереса к текущему противостоянию, не разбились на более мелкие группы и не начали войны всех против всех. Более того – оба лагеря, очевидно сосредоточенные на взаимной ненависти (которая так быстро заставляет черстветь сердца даже тех, кто был ранее друг другу расположен – хватает нескольких шальных пуль, нескольких погибших собратьев и постоянного ощущения грозящей «с той стороны» опасности), перешли в состояние гонки вооружений, дополняя внушительный арсенал стрелкового и рукопашного вооружения новыми «боевыми» мутациями, хитиновой броней, ядовитыми железами и прочими элементами, которые делают искаженных столь опасными противниками.
На удивление, военная дисциплина и сосредоточенность на боевых действиях выступали и в качестве положительного фактора, почти никто из участников противостояния не стал жертвой эйфорического эскапизма, потери разума или чрезмерного потакания только своим амбициям. Последнее стало важным аргументом моей теории, предполагающей, что изменения и влияния хаоса зависят не только от индивидуальных особенностей организма-носителя, но также существенно варьируются от условий среды, социальной среды в первую очередь. Коллективное сознательное или бессознательное стимулирует направление изменений в зависимости от вектора этологических условий.
На протяжении означенных трех дней я иногда наблюдал Элефаса, посещая лазарет на грузовой палубе, он оставался неприветлив и почти не разговаривал со мной. Лаборант никаких внешних перемен не демонстрировал. Видел Дюбрана – он был подвержен существенному объему изменений, при том наиболее эффективных с боевой точки зрения. Несколько раз столкнулся с навигаторами, все трое проводили почти все свободное время вместе, они также не были обойдены мутациями, сохраняя при этом даже некоторую степень изящества, за которую, вероятно, стоило благодарить их упорядоченные математикой сознания.
За бортом по-прежнему не наблюдалось подвижек, зеленовато-черная вода оставалась почти недвижима за исключением извечного потока волн, маршрут которых теперь был мне хорошо знаком. Серое солнце сияло через белесые облака, а месяц штормов гнусно предавал свою репутацию.
18 фиратонакреша
Это произошло около трех часов, когда я, немного припозднившись, направлялся в свою каюту. Дело в том, что в первом часу ночи, раздавшийся в плечах и отрастивший шестой подбородок капитан поднялся со своего кресла, подошел к стене каюты, снял оттуда любимую охотничью двустволку. Оба ствола он зарядил медвежьей дробью, затем опустился обратно в кресло, засунул дуло в слюнявый моржовый рот и произвел некоторый редекор убранства каюты, окрасив стены и иллюминаторы в оттенки от багрового до нежно-розового с лепниной в виде ошметков мозга и кусочков костей.