– Даже интересно, Миэтиль Анариэн Феррерс, где ты облажаешься на этот раз, – Рин вздохнул и подбросил кинжал, поймал его, не глядя, и подбросил снова.
Туман добрался до беседки в саду перед их корпусом, и розы, которые обвивали изящную золотую решетку, утонули будто в молоке. Где-то запела горихвостка, и Рин прикрыл глаза, мысленно возвращаясь… не то чтобы домой, но туда, где он чувствовал себя лучше, чем дома.
Тогда в порту на его фамильном острове было особенно шумно. На легком ветру, пахнущем солью, морем и летним полднем, мелодично звенели стеклянные подвески, путаясь с разноцветными лентами и ракушками на шнурках. Миримэ уже битый час торчала в тени книжной лавки, самозабвенно обшаривая полку за полкой, а Рин грелся на горячих деревянных ступеньках, присматривая за отложенными ей книгами и свитками.
У него тогда не было ни единого кинжала с собой, даже спрятанного в складках одежды, и ни единого пузырька с ядом или кислотой. Только половинка яблока, горсть болтающихся по карманам монет и камешек с пляжа – гладкий и приятно лежащий в руке. Рину было любопытно посмотреть, как Мири потащит на себе все, что успела выбрать, но уже начинал смутно догадываться, что почтенная роль носильщика достанется ему.
– Возьмем еще эту, я давно ее искала! – объявил голос Мири откуда-то снизу, и тут же над прилавком появилась ее рука, которая грохнула о столешницу увесистый том с названием, растянувшимся аж на четыре строчки.
Рин скосил на нее глаза.
– Уверена? Тут написано, что это второй том.
– Поищу первый в лавке через дорогу, – отмахнулась Мири. – Если…
– Если, конечно, хозяин этой не будет так любезен, что лишний раз проверит наличие у себя в закромах, – закончил Рин за нее.
– Хм, – только и сказал полуэльф, так неудачно вынырнувший из-за шторки и наивно полагавший до этого момента, что сделал это достаточно бесшумно.
– Пожалуйста, – торопливо оскалилась Мири в кривоватой улыбке.
Рин невозмутимо повернулся к полуэльфу, и тот, перехватив этот совершенно спокойный, равнодушно-выжидающий взгляд, только махнул рукой и исчез в подсобке.
Миримэ прыснула и тут же зажала себе рот ладонью, чтобы не расхохотаться в голос. То, как Рин иногда смотрел на торговцев или случайных прохожих этим своим Феррерс-взглядом, предназначенным для осаживания менее знатных лордов и леди на всяких балах и торжественных приемах, неизменно оказывало потрясающий эффект и, бонусом, доставляло ей немало удовольствия.
– Надеюсь, книга интересная, – мгновенно вернул свой обычный тон Рин.
– Вот и узнаем.
Он кивнул и улыбнулся, потому что торопиться было некуда, день был чудо как хорош, а лето только начиналось, но уже обещало пройти беззаботно и весело.
Потом были бесконечные пляжи, горячий песок и приятная прохлада прозрачной-прозрачной воды. Алмазные россыпи огромных звезд, которые лучше всего видно с самой высокой башни замка, фрукты, согретые солнцем, и вино, пронизанное отблесками разведенного на побережье костра.
Был Оромэ Баттьяни-Пальфи, ехидный умница-кузнец, от любого жеста, взгляда или даже уютного, понимающего молчания которого у Рина захватывало дух. Были рассветы, закаты, крыши и гроты, библиотеки, таверны, фестивали на площади и суетливые дни в порту…
Когда-то давно, сотню лет назад, таким же пронизанным солнцем летом Сиэс каждое утро закалывал свои золотые волосы на затылке и учил маленького Рина плавать. Показывал, как довериться воде и позволить ей держать тебя, что совсем не страшно задерживать дыхание и нырять в темную глубину, что волны могут не только сбивать тебя с ног, но и играюче раскачивать вверх и вниз. Рин хохотал, вис у него на плечах и был совершенно счастлив, потому что доверять искрящейся теплой воде было легко, а доверять самому Сиэсу – естественно, как дышать.
Когда Рин открыл глаза, туман уже добрался до огромных окон первого этажа и начал подниматься еще выше. Кинжал даже не согрелся от его рук, так много времени он проводил в воздухе и так мало – в ладони. Воспоминания не уняли смутное горькое беспокойство, но по крайней мере притупили, укутав в кокон из умиротворения и тепла.
Рин хранил каждое из них бережно, словно сокровища, и обращался к прошлому только тогда, когда знал, что это ему действительно нужно. В тянущихся вереницей, похожих один на другой днях ему часто было страшно, тревожно и тяжело. Между практическими занятиями по варению эликсиров, нудными лекциями и даже его любимым фехтованием хотелось лечь на пол и сдаться, просто не вставать, чтобы новая дуэль закончилась за секунду, так и не начавшись. Но Рин вставал.