До восточной галереи, откуда открывался вид на бескрайнюю гладь воды и узкую полоску пляжа, теряющегося во тьме, долетали только отголоски праздника. Но сладко-пряный запах крошечных плетистых роз, в которых утопал замок по торжественному случаю, добрался даже сюда, соперничая по силе с ароматом соленого и свежего моря.
Вдруг что-то изменилось – почти незаметно, едва ощутимо запахло вишней, миндалем… и будто бы маслом ветивера. Изящная фигура, ни секунды не поколебавшись перед первым стрельчатым окном, распахнутым настежь на галерею, и перемахнула низкий каменный подоконник за какое-то мгновение, умудрившись не помять нарядное платье. Да, это однозначно был ветивер – дымный, обманчиво-расслабленный аромат диковинных трав.
Сиэс, растянувшийся на каменных перилах над самой пропастью, обернулся на ночного гостя только когда тот отчетливо звякнул жемчужной сережкой о вплетенную в волосы серебряную цепочку. А узнав его, приветливо взмахнул рукой:
– Оллин Блаунт, – Сиэс улыбнулся одними уголками губ, впрочем, довольно мило, – тебе так понравился замок или не понравилась вечеринка, что ты решил сбежать?
Они встречались изредка. Не то чтобы выучили друг друга, но кое-что определенно уже успели понять. Так что Оллин, откидывая косу за спину, только усмехнулся:
– Ты же знаешь, я все равно не скажу.
– Предпочел бы не знать, – и Сиэс сел на перилах и заодно отставил в сторону, ближе к парапету, бокал с последним глотком вина на донышке, освобождая место рядом с собой. Это должно было означать гостеприимное приглашение присоединиться, и Оллин принял его охотно и с улыбкой.
Оллин Блаунт – второй сын в рыцарском доме Блаунтов, слыл прекрасным любовником, очаровательным сплетником и лучшим на Архипелаги игроком в карты. Проверять ничего из этого Сиэсу не хотелось, подобной славе он предпочитал просто сразу верить, разделив услышанное надвое, но что-то ему подсказывало, что Оллин далеко не так прост.
Что думал сам Оллин, впрочем, для него осталось загадкой.
Они посидели бок о бок в уютном, понимающем молчании какое-то время. Слушали шелест волн внизу, отголоски праздника и ночную тишину. Говорить было не то чтобы не о чем, тем более для кого-то вроде Оллина, но нарушать благословенное отдохновение теплого предрассветного часа попросту не хотелось.
Первым шевельнулся Сиэс. Повернулся вполоборота к юноше, провожающего взглядом звезды, задумчиво хмыкнул.
– Что?
– Подумал, странно, что ты пришел без пары, – он пожал плечами. – Я подписывал приглашения, и “+1” в твоем видел довольно отчетливо. Если я что-то понимаю в людях, ты вряд ли жалуешься на…
Оллин вскинулся, и даже в темноте стало видно, как безудержно и весело пляшут у него в глазах азартные опасные искорки. Ветер бросил прядь, выбившуюся из длинной тяжелой косы, ему на лицо, а он это и не заметил.
– О, знаешь, я не хотел выбирать кого-то всего лишь одного, и решил составить компанию сразу всем твоим прекрасным гостьям! А там кто знает, как звезды лягут. И, кстати, могу спросить тебя о том же: если я что-то понимаю в эльфах…
– Ты же знаешь, я все равно не скажу, – Сиэс вернул ему его улыбку, приправленную горьковатым смешком.
Оллин наклонил голову к плечу, кажется, не смутившись и не задумавшись о том, что бы это могло значить. Если он и знал что-то, то не озвучил это, лишь прищурился, изучающе всматриваясь в лицо напротив. Покачал ногой, закинутой на другую.
– Думаю, еще пара минут, и мы придем к рассуждениям о сущности скуки и любви, – хмыкнул он наконец, – и это все, конечно, прекрасно, но на самом деле я пришел спросить о чем-то поинтереснее. Я мог бы попробовать узнать по-другому, но мне интересно услышать тебя, а не твоего отца, знаешь ли.
– Спрашивай, – Сиэс снова пожал плечами и подтянул колено к груди, обнял его лениво и зябко.
Оллин медово-сладко ему улыбнулся.
– Ты взялся за свою десертную розетку, тогда, еще в начале вечера. И лицо у тебя при этом стало таким, будто ты готов плюнуть ядом и отравить сразу половину своих гостей… Не пойми меня неправильно, – он поднял руки, будто сдаваясь, потому что Сиэс вдруг посерьезнел, и на лице его промелькнула тревога, – ты выглядел вполне мило, я просто разбираюсь в таких вещах… особенно если речь про яд, кхм, так вот – мне показалось, что никого в мире не может приводить в такое расположение духа великолепные сладости на таком прекрасном празднике! И мне стало любопытно, не мог ли кто-нибудь написать тебе и оставить записку на десерт? Может, написали что-то гадкое? Это так увлекательно!