– Джаспер взял летом несколько уроков фехтования и думал, что сможет безнаказанно закатывать глаза по поводу и без повода и смотреть на меня сверху вниз, – в голосе Рина звучало спокойное веселье. – Самонадеянно для такого, как он, потому что… ауч!
Кажется, Мири вместе с пряжкой перевязи как раз нащупала последствия самонадеянности Джаспера Морнингстара где-то у Рина под ребрами. Он фыркнул, конечно, демонстрируя, какая это ерунда, но она понимала, что через неделю другую от бравады и запала останутся силы только на то, чтобы задирать нос на людях, но не наедине с ней.
– А еще я договорился, что на спецкурсе по древковому оружию мне будут давать особые задания помимо основных – с учетом моей… специализации. Баласар согласился, но по-моему у них с моим братом сейчас не все гладко, и он просто собирается использовать меня как почтовую птицу… А у тебя?
– Было скучно, – Миримэ пожала плечами. От нее пахло ванилью и порохом. Не как от бешеных пиромантов, а как будто она – живое солнце. – Но завтра прямо с утра поставили первый практикум из того курса, о котором я тебе говорила, и вот это уже должно было интересно – если полгруппы опять не проспит, и нам не придется слушать негодование Алисы вместо ценного материала.
– Я бы проспал.
– Наглая ложь, ты же завтра первый завалишься в зал и будешь ныть, что не хочешь уходить.
– Так то лекция!..
Мири замахала на него и только молча забрала из рук бутылку. Раз уж начинать учебный год с разгильдяйства, то хотя бы вместе.
ххх
Поздний золотой рассвет пронизывал Академию насквозь, заставлял листья ползущего по стенам плюща искриться, словно изумруды, а витражи превращал в живые картины. Каменная кладка, заставшая, кажется, еще юность богов, была до сих пор влажной от выпавшей ночью росы и блестела в лучах утреннего солнца, как россыпь алмазов. В воздухе пахло пряностями и кофе, первыми опавшими листьями, завтраком с кухни.
Рину так и не удалось проспать первое занятие – до него оставалась еще четверть часа, а он уже был в учебном крыле. В новенькой, идеально отглаженной алой форме, ничем не выдающей вчерашнюю пьянку на крыше, с по-эльфийски свежим лицом и даже вооруженный книгой под мышкой, он выглядел бы как картинка… но непослушные, беспорядочно вьющиеся и разлетевшиеся на свежем ветру волосы сводили все впечатление на нет.
На лестничной площадке в Рина врезался, засмотревшись, низенький полуэльф, скорее хорошенький, чем красивый, и вовремя не успел отпрянуть. Рин сцапал его за рукав синей накидки и изучающе обвел взглядом, наклонил голову к правому плечу.
– И тебе доброе утро, – разница в их росте заставила Рина даже слегка наклониться. – Не знаешь, где аудитория для практикума по трансгрессии?
Полуэльф поднял брови домиком, явно ожидая чего угодно, но не этого.
– А?
– Трансгрессия, практикум в малых группах. Это же твой предмет, ты должен знать, где он идет.
– Аа, да, ага, – промямлил полуэльфенок, теряясь.
Рин закатил глаза.
– Да где вас делают-то таких!? Давай, трансгрессируй-ка меня туда, а то до конца века здесь простоим…
Он подкараулил Миримэ у самой двери – красиво подпер косяк плечом, умиротворенно уткнулся носом в книгу, будто бы потеряв интерес ко всем вокруг, и в подходящий момент сцапал волшебницу за рукав и дернул ее на себя. Она по инерции пролетела лишние полметра и впечаталась Рину носом в грудь, даже не пискнув.
– Ты можешь обмануть кого угодно, но не меня, – пробормотала Мири и зевнула в алый обшлаг рукава на придержавшей ее руке, – ты чертовски хочешь спать, тебя подташнивает и от недосыпа, и от перспективы еще семестр лицезреть самодовольную рожу Джаспера. А еще, – она одним ловким движением захлопнула его книгу, – ты не умеешь читать на языке магии.
На щеке у нее отпечаталась подушка, а глаза смотрели сонно-сонно. Рин глянул на девушку почти с нежностью:
– Тем не менее, я нашел в себе силы зайти пожелать тебе удачи на занятиях, – и он положил забытый Мири вчера учебник для чародеев верхним в стопку у нее в руках. – Я захвачу нам что-нибудь с завтрака. Не скучай.
– И наваляй там Джасперу пообиднее.
– С удовольствием, дорогая. С огромным удовольствием.
Мири снова сладко-сладко, да так, что Рину стало завидно, зевнула.