Она даже не повернула головы, хотя дверь громыхнула о стену, когда распахнулась. Миримэ была занята тем, что методично выворачивала все из ящиков письменного стола, выбрасывала на пол бумажки, перья, какие-то раскрошившиеся сушеные травы, склянки, засахаренные орешки, украшения и прочую ерунду. Она даже запыхалась от старания, но явно не собиралась прекращать.
– Баттьяни-Пальфи! – первым опомнился, как ни странно, Сиэс. – Что ты творишь?!
Мири не отвечала ему, пока он не подскочил к ней в один прыжок и не схватил ее за плечо.
– Я ищу Рина, – огрызнулась она по-настоящему зло, – а ты мне мешаешь! И делаешь больно.
Сиэс лишь немного ослабил хватку.
– И как потрошение его стола тебе в этом помогает?
– Больше, чем вы все!
Было видно, что руки у Мири дрожат. Но тем не менее она не разжала пальцы, в которых как раз держала стопку написанных мелким убористым почерком писем. Этот почерк она знала – почерк своего брата – и нарочно старалась не выхватить взглядом со страниц даже пары слов, чтобы ненароком не вторгнуться в то немногое личное, что было у Рина, пусть он никогда и не делал из этого секрет.
В ответ на грубость Сиэс шумно выдохнул, декан Умравиль уже начал было открывать рот, чтобы или выдворить потерявшую совесть студентку, или сразу откусить ей голову, но ситуацию спас Сар. Он был единственный, кто сохранял самообладание сейчас, и у него достало уверенности в своих силах, чтобы опустить по руке на плечи и Сиэсу, и декану. Выглядел он при этом едва ли не умиротворенно.
– Миримэ явно знает, что делать, – пророкотал он успокаивающе, – предоставьте ей такую возможность. В конце концов, Миэтилю до сих пор удавалось избегать крупных неприятностей именно благодаря ей.
Мири благодарно засопела и, едва Сиэс быстро, будто боялся передумать, отпрянул, кинулась к ящикам снова. А тот сложил руки на груди и спросил, пропустив пару ударов сердца:
– И что ты ищешь? – это прозвучало, пожалуй, бесцветно.
Миримэ поморщилась, раскрывая один из множества их секретов:
– Записку. Он всегда пишет, куда уходит. Или о своих подозрениях.
– Какой смысл, когда можно просто сказать? Разве не логично было бы, ну…
– Если записки не пригождаются, мы их сжигаем, – буркнула Мири. – Ты, Рин-два, – она ткнула в сторону Сиэса новеньким пером, которое как раз вытащила из ящика с тетрадями, – вообще слышал про частную жизнь? Думаешь, мне интересно знать, где у него очередное свидание?
– Она же не Мебиус, – вполголоса хмыкнул Умравиль, и в его тоне неожиданно сквозило одобрение. – Это разумно. Более разумно, чем я ожидал. И ты, Феррерс, тоже, признай.
Мири одарила их колючим взглядом, но ничего не сказала. В руке у нее была сложенная вдвое бумажка, подписанная узнаваемым почерком Рина и обозначенная сегодняшней датой.
“Доброе утро, Мири, – гласила она снаружи. – Кажется, я угодил в переделку.”
ххх
Декан Умравиль до последнего оставался скептичен и строг. “Я не позволю вам подвергать моих студентов опасности, – говорил его взгляд, – но я прекрасно знаю, что они сами с этим отлично справляются”. Но Сиэс так умоляюще смотрел на него и Сара, а Мири была так близко к истерике, что он дал им шанс решить этот вопрос самим. Только потому, что доверял каждому из них, и еще немного – потому что всегда в глубине души болел за отважных и безрассудных.
Едва Мири дочитала сухую записку – дуэль, Джаспер Морнингстар, подземелье. И они, переглянувшись, вчетвером бросились по многочисленным лестницам вниз.
– Если это то, о чем я думаю, – перескакивая через две ступеньки, пока рядом нет его студентов, которые могли бы это увидеть, басил Сар, – то ничего хорошего ни Миэтиля, ни Джаспера не ждет. Конечно, им будет полегче, чем некоторым, – он стрельнул глазами в Миримэ, – но все равно несладко.
– Почему? – бросила она
– Там по колено слез Ма’Ареи, жижи, которая блокирует любую магию, твою в том числе.
– Но подземелье рассчитано на студентов минимум пятого курса, – Сиэс сказал это и сам помрачнел, – вас бы это ждало только через год.
– Рин полон сюрпризов, – отозвалась Мири глухо.
“Надеюсь, с ним все в порядке” осталось висеть в воздухе неозвученным.
И когда Кетра Блаунт, как на зло, попалась им во дворе, Мири, наскоро прикинув что-то в уме, даже не стала сверяться с реакцией Сиэса и драконов – просто устремилась к ней.
Кетра сидела на низком подоконнике открытой галереи, что-то увлеченно рисовала в раскрытой и перевернутой вверх ногами тетради. От усердия она высунула кончик языка, а солнце подсвечивало ее волосы, делая их почти медными. Зеленая форма факультета инженеров заставляла прищуренные глаза чуть ли не светиться изумрудным.