Мири кивнула самой себе и, хорошенько размахнувшись, всадила фокусировочный кинжал в каменные плиты плаца. Она сделала это быстро, но Сар все равно успел заметить натренированным взглядом, как сильно у нее дрожали руки.
Нехотя, будто с ленцой, но голубая искра побежала по камням, очерчивая пространство для спуска вниз. Когда она замкнулась сама на себе, пройдя по всем граням квадрата размером в несколько широких шагов, оставленная искрой линия вспыхнула, и что-то заворочалось и заскрежетало под плитами. Потом плац вздрогнул, будто кто-то вырвал засов из пазов – и ворота стали медленно медленно открываться.
Декан Умравиль хмыкнул, но ничего не сказал, по-прежнему стоя со сложенными на груди руками в шаге от них. Сиэс положил руку на эфес меча, Сар только выпустил из носа горячий пар. А Кетра, переставшая понимать хоть что-нибудь, просто широко распахнула глаза и уставилась на открывшийся под руками Мири проход.
– Минута, – прохрипела та. – Дольше не удержу.
Сар и Сиэс приготовились шагнуть в темноту – там было темно, потому что подземелье не освещалось и не активировалось без указания преподавателей – но Рин и Джаспер их опередили.
Сначала раздался кашель, надсадный и тяжелый. Потом за край плиты ухватилась рука, вся мелко исцарапанная и покрытая какой-то странной грязью. Через мгновение Рин Феррерс и Джаспер Морнингстар, все такие же грязные, ободранные и бледные, кашляя на два голоса и дрожа, вывалились из подземелья.
– Я ненавижу проклятые грибы, – глухо простонал Рин, перекатываясь на спину и бесцеремонно отпихивая Джаспера, чтобы было место для этого маневра, – ненавижу проклятое болото, ненавижу проклятые камни и еще более проклятую…
Сиэс шагнул к нему навстречу даже раньше, чем Мири успела подняться с колен. Порывисто наклонился к брату и что-то быстро прошептал ему на ухо, всего несколько слов, прежде чем отстранился и протянул руку, чтобы помочь ему, не обращая внимание на то, какой Рин грязный.
Рин захлопнул рот, хотя явно намеревался продолжить перечислять, что еще он ненавидит. Схватился за протянутую ладонь и поморщился, но сел. Тут же повернулся к Джасперу, и вернул наконец ему тот жест поддержки, который Джаспер сделал для него сегодня ночью, когда Рин влетел к нему и разнес его спальню.
В следующее мгновение Мири уже чуть снова не уронила Рина на землю – так спешно бросилась его обнимать. Вход в подземелье с оглушительным грохотом захлопнулся, каменные плиты стали возвращаться на свои места, а голубая рамка, вспыхнув на прощание, погасла.
Мири, по инерции после Рина, приобняла Джаспера и похлопала его по спине. Рин уже говорил что-то ехидное, Мири начала улыбаться, Джаспер закатил глаза, а растроганная Кетра, глядя на них, сморгнула что-то подозрительно похожее на слезу.
И при виде этого у Сиэса защемило в груди, тянуще и болезненно заныло, будто ему показали зеркало несбыточных мечт. Это был он, в точности он – и в то же время не он. Как будто Рин показал ему то, чего у него никогда больше не будет, и вместо зависти Сиэса окатило глухой тоской.
– Боги, вы целы?! – Кетра, шаря по карманам в поисках пузырька с лекарством, присела рядом с ними на корточки. – Как вас вообще туда занесло?
Через ее плечо Рин поймал взгляд Сиэса – предупреждающий и встревоженный одновременно.
“Блаунты охотятся за химерой, и, кажется, она зачем-то им очень нужна, – прошептал Сиэс, когда к нему наклонился. – Это сказал мне старший брат твоей подруги. Будь осторожнее”.
Рин моргнул. Его голубые глаза не выражали решительно ничего, а губы растянулись в извиняющейся улыбке.
– А, да как-то так само вышло, – он скорчил забавную моську и коротко хохотнул, – у нас с Джаспером с первого курса что-то вроде затяжной дуэли, вот, не удержались.
Джаспер хмыкнул, но кивнул. Законы чести предписывают секундантам удостовериться, что договоренность, достигнутая по итогам дуэли, соблюдается обеими сторонами, и никто им не помешает.
И Сиэс бесшумно выдохнул с облегчением, потому что ненадолго, и пусть небольшую, но он все же смог сегодня отвести беду от того, кого всем сердцем любил. Это маленькая, но победа, ведь так? Значит, нельзя грустить.